Мама, которую я любил

Мама, которую я любил

Екатерина Вайсфельд

Она могла бы стать ему мамой, если бы не была так испорчена жизнью. Он мог бы стать ей сыном, если бы имел правильные ориентиры. Обоих сроднило травмированное детство, душевное одиночество и привычка лгать. Они встретились, чтобы спасти друг друга.Это история о воспитаннике детского дома, который искал смысл жизни во враждебном ему мире. И нашёл его в самом благородном деле – в спасении людей. Но сможет ли он помочь себе вырваться из пут роковой страсти к женщине, на восемнадцать лет старше его? И каким будет этот путь? Какой ценой? Большой вопрос.

"Общаясь со мной, Регина уже знала, что из меня не выйдет сын, а из неё – приёмная мать. Потому что я стремительно взрослел, и пора было выставить преграду в нашем общении".

Екатерина Вайсфельд

Мама, которую я любил

Согласно исследованиям НИИ детства Российского детского фонда, каждый третий выпускник детского дома станет человеком без определённого места жительства, каждый пятый – преступником, а каждый десятый покончит жизнь самоубийством.

Научно-исследовательский институт детства Российского детского фонда

Это – тонкое, изящное, в чём-то талантливое автобиографическое повествование, написанное тобой в те времена, когда мы обрели друг друга, полюбили, а затем возненавидели.

С тех пор как я избавилась от всех гнетущих материальных благ, от всего хлама в жизни и завернулась во что-то наподобие тюремной робы, но глухого чёрного цвета, найдя в этом аскетическое удовольствие и решимость очиститься от мирского греха (всё, как ты и хотел), эта рукопись – единственно ценное (особенно поздние вставки, написанные тобой от руки), что я решила сохранить до дня моего Страшного суда.

Хочется вспомнить, как всё было, и понять, почему всё произошло именно так…

Часть 1

1

Я попал в эту квартиру, когда мне было девять лет. Здесь я провёл лучшие моменты своей жизни. И самые горестные, проклятые минуты. Потому что любил сильнее смерти. Как подраненная птаха, бьющаяся в невидимое и твёрдое, как иридий, стекло.

Выпавшая из гнезда, ещё не набравшаяся сил и опыта для дальнего перелёта, разбившая в кровь свои тоненькие и хрупкие лапки и почти без чувств упавшая наземь. Вот с кем бы я мог себя сравнить тогда за своё убогое птенцовое оперение, затвердевшее, почти омертвевшее, – как у голубя, попавшего в гудрон.

Зато у меня было большое человеческое сердце, которое билось, сотрясая рыхлую перегнойную землю.