Но случается чудо

– Моя героиня в начале истории старая, хотя молодая, а потом все наоборот. Очень тяжело стареть.

– Это ощущение жизни – твое или твоей героини?

– Смотри, вот им всем лет двадцать, – показала она на молодых людей за соседним столиком, – а мне тридцать. У меня на их фоне начинаются комплексы. Я думала, вот мне будет тридцать и мне станет легче жить. Тебе в твои сорок стало легче жить?

– В свои сорок – да, – ответил он, интонационно выделяя каждое слово.

– Мне наша встреча в кафе напоминает сцену из рассказа «Френни» Сэлинджера.

Кстати, в каком кафе они сидели? И как звали ее жениха?

– Я не помню.

Мужчина вдруг засмеялся.

– Почему ты смеешься?

– Вспомнил, как ты писала мне в сообщениях «Сэлинджер» через «е».

– Я и сейчас иногда так пишу.

– Приятно знать, что твои старые знакомые не изменились.

– В этой фразе меня оскорбляет все – и слово «знакомая», и «старая», и множественное число.

Мужчина недоуменно развел руками:

– Я не хочу обсуждать твои обиды.

Тем более они кажутся мне нелепыми. А вот и твой скудный завтрак. Кофе и яичница. Стоило ли из-за этого выбираться из дома?

– А вы так и не сделали выбор? – спросила его официантка, строго улыбаясь. И он, желая поспешно предотвратить неизбежную атаку, сказал:

– Я ничего не буду, мне скоро идти, и я уже завтракал.

Несколько минут они сидели в торжественной тишине. Она смотрела по сторонам, потом сказала:

– Они сидели в студенческом кафе.

– Кто?

– Френни и ее жених.

– Какая у тебя хорошая память.

– Я только недавно перечитала рассказ.

– По-моему, это повесть.

Она снова подумала о чем-то своем:

– Кстати, сколько Френни было лет?

– Ну, это тебе знать лучше, ты же недавно перечитывала.

– Сэлинджер про это ничего не пишет.

– Но она студентка. По моему ощущению – где-то восемнадцать.

– Представляешь, когда я читала этот рассказ, – она выразительно посмотрела на него, – мне было пятнадцать, и Френни мне казалась очень взрослой.

Недавно я искала что-нибудь почитать и нашла пьесу «Дни Турбиных». Так вот, Елене было двадцать четыре года.

– И?

– А сколько было Карениной?

– Толстой не называет ее возраста.

– Ну сколько бы ты ей дал по своему внутреннему ощущению?

– В начале книги двадцать шесть.

– Представляешь, когда я прочитала эту книгу в первый раз, мне было девятнадцать.