Мир меняющие. Книга 1. Том 1

Не могли даже раскаленные светила нанести этим тварям самый мало-мальский вред.

Странной Зория тогда была, а особенно странным было время. От заката семи лун до заката семи дневных светил иногда проходило более месяца. А иногда солнца, еще яростно пылающие жаром, вмиг оказывались за горами, и наступала темень, и все семь дневных светил прятались в этом кромешном мраке. Время подчинялось тому самому восьмому, исчезнувшему богу – своевольному и непостоянному, коварному, как и само время, ибо подкрадывалось исподтишка ко всему сущему.

Звали его Хроном – он был страшен видом своим. Мрачный, черно-багровый, ужасающие глаза, горящие темным пламенем, всклоченная грива волос, худощав, но мускулист, кожа содрана с живого, обнажив плоть. Сущность его была под стать плоти. На вытянутой голове не было ушей, то есть, сначала они, конечно же, были – огромные, лопухастые, оттопыренные – позволяющие слышать малейший греховный шепот на Зории, чтобы успеть свершить свое черное хроносудие. Но провинился Хрон своими жуткими проделками, заставив гневаться даже уравновешенную Семерку, и уши ему попросту обрезали. Семерка была единогласна в том, что Хрон должен стать безухим. Даже помогающая в обретении и защите жизни Вита голосовала за наказание и заключение в хронилище – так высокомерный Хрон назвал свое обиталище, в котором происходили странные и страшные вещи, и куда ему было позволено забирать своих жертв, которые слишком грешны, чтобы слушать божественный шепот на зеленых лугах. Потом Хрон, криво усмехаясь, сообщил Семерке, что они забрали себе все, что хотели, и посему пришел его черед выбирать себе игрушки. И забрав власть над временем, забрал и власть над снами и грезами, над миражами, которые являются усталым путникам, изнемогающим от голода и жажды, болезни и войны тоже теперь начинались по его повелению.

На Зории пролетела череда сменяющих друг друга эпох.

Там, где была вода, выпятились материки, на пески пустынь хлынули потоки влаги. Горы вырастали и разрушались. Все текло, все изменялось. Время иногда сходило с ума, не подчиняясь никаким божественным изменениям, не отвечая ни на какие посулы и обещания. Лишь властелин его, Хрон смеялся, глядя божественной Семерке в лицо, утверждая, что время – такое и есть, что таким они, благословенные боги его создали.