Эмма Дженкинс

– Ну что ж,?– он обозначил легкий поклон,?– тогда обещаю не досаждать вам своим присутствием, пока вы сами об этом не попросите.

Вот и поговори с таким… Досада не исчезала. К тому же я вдруг поняла, как неряшливо выгляжу: верхние пуговицы полушубка расстегнуты, медальон, который я носила на шее, лежит поверх полушубка, а щеки, лоб и нос?– мокрые от снега. Я торопливо провела ладонью по лицу и, зажав медальон в руке, не отказала себе в удовольствии оставить последнее слово за собой:

– Надеюсь, слово вы держите лучше, чем извиняетесь.

– Уж будьте уверены, воробушек.

– Вы опять? Извольте выполнять обещанное!?– на этом я, наконец, удалилась.

Я сделала пару шагов, как вдруг на мои пальцы, до сих пор сжимающие медальон, капнула кровь. Я приложила ладонь к носу: так и есть, небольшое кровотечение, следствие волнения. Со мной давно уже такого не случалось, хотя после гибели родителей бывало частенько. Хорошо, что никто не заметил. Как могла, на ходу привела себя в порядок. О возвращении на гору речи не было.

Меня до сих пор трясло от возмущения. Я решила пройтись по ярмарочным рядам, побаловать себя горячим угощением, а затем купить подарок Лиззи. Уже гораздо позже, дома, когда я рассказывала сестре о случившемся, и она, смеясь, спросила: «Он хоть был хорош собой?», поняла: да, хорош. Если бы не это, возможно, я злилась бы меньше.

Вот так произошла наша первая встреча.

А сейчас я сидела на яблоне, гадая, что лучше: спрятаться за книжкой в надежде, что меня не узнают, или сделать вид, что это я его не узнаю.

Ну вот не помню. Забыла, и все тут. Эверт Диксон, надо же.

– Мист Степлтон, мы с сестрой приносим свои извинения за то, что воспользовались вашим садом без разрешения, но дело в том, что нам совершенно негде уединиться,?– Лиз потупила взгляд, одновременно подавая мне знаки: не спи, вступай в беседу. Но я снова раскрыла книжку и трусливо уткнулась в нее носом.

– Видите ли, Эмма у нас такая трепетная романтическая натура, а у вас такой красивый сад,?– в отместку за этот саботаж пропела так называемая сестра.

Пришлось снова захлопнуть книгу и, наконец, взглянуть на молодых людей, пока Лиз не выставила меня еще большей дурочкой. Не очень глубоко уважаемый мною мист Диксон почти не изменился с зимы, только волосы его сейчас были аккуратно уложены, и вместо зимней форменной шинели на нем красовался коричневый дорожный костюм. Означенный выше субъект, в свою очередь, разглядывал меня, видимо, силясь вспомнить, где он меня видел.