Купидон с жареным луком

То ли наша с его матушкой фамилия дала название всему населенному пункту, то ли наоборот, но факт есть факт: мы с теткой Верой Пеструхины из деревни Пеструхино! Хотя тетка, выйдя замуж, фамилию сменила и стала Синеглазовой. А я в браке еще ни разу не состояла и потому до сих пор зовусь, как отчая деревня.

Не то чтобы я видела в этом повод для гордости – мне бы больше понравилось быть тезкой городу Парижу, например… Алиса де Пари, а? Звучит ведь? Это, кстати, мой псевдоним в интернет-журнале «Тренды-бренды», у меня там авторская колонка про всякую-разную гламурятину…

Только не подумайте, что я работаю в «Трендах-брендах» – нет, там я всего лишь подшабашиваю.

Официально я трудоустроена в солидном СМИ – газете «ФинансистЪ», но там не очень хорошо платят. Хуже, чем в несерьезных модных «Трендах».

И вот зачем я сейчас об этом, а? Побежала я, стало быть, по деревне к брату-участковому.

А Митяй сидел под яблонькой во дворе и ел борщ. Он всегда по утрам ест борщ, глазунью с салом, пироги – основательно так трапезничает. Тетка Вера, маманя Митяя, как раз спускалась с крыльца с парящим чайником и при виде бегущей и вопящей меня – со шваброй! – уронила руки и едва не ошпарилась.

– Митяйчик, ко мне там влез один, а я его бац, бац – и заперла! – лаконичненько доложила запыхавшаяся я и обессиленно упала на лавочку.

– Ох ты ж господи! – Тетка Вера перекрестилась свободной от чайника рукой и поторопилась спуститься с крылечка. – А ну отдыхивай, отдыхивай! Щас тебе чаю налью, а мож самогоночки сразу?

– А заперла-то чего? – утерев ладонью залоснившиеся от жирного борщеца губы, лениво поинтересовался Митяй-участковый. – Шоб не сбег? Ему ваше бац-бац не понравилось, а ты не прочь повторить?

– А ну умолкни, охальник! – Тетка Вера сдернула полотенце, используемое вместо фартука, и привычно погрозила им сыну.

 – Вишь, не в себе девка! Пожалей, зря не выспрашивай.

– Не, не, пусть спрашивает. – Я обмахнулась ладошкой. – Значит, так. Здоровый мужик, как медведь какой, в жутких чоботах…

– Мог бы и их снять, – хохотнул неугомонный Митяй.

– Цыц! – Тетка Вера хлестнула-таки его полотенчиком.