Если я буду нужен

Из пухлого кулака на парту вытекла золотая цепочка.

– Откуда?

– На улице нашел, вчера. – Ванька улыбнулся, на щеках его появились глубокие ямки.

А там, наверное, тепло… Алина чуть не сунула в ямки замерзшие пальцы.

– Хочу подарить одной, – шепнул ей Ванька в самое ухо, – но не знаю, может, не возьмет.

Алина коснулась было цепочки, но отдернула руку. Натянула капюшон толстовки. Спряталась.

– Только не говори – кому. Не хочу знать. Не могу.

Не сейчас, не в эту самую минуту, когда рвется горло и отвратительный Хасс, ухмыляясь, выходит на охоту…

– Ладно.

Он еще повозился рядом, потом нетерпеливо потряс Алину за плечо:

– Слушай, а ты того белобрысого знаешь? Знакомая морда.

Алина пожала плечами. Морда! На себя посмотри!

– Где-то я его видел… Черт, никак не вспомню, прямо ломает всего!

– Может, в кино? На какого-нибудь Брэда Питта похож.

– Да иди ты, – отмахнулся Ванька, – тоже мне, Питт! В жизни я его видел, Питта этого, а не в кине твоем.

Он пересел за свою парту и с потешным недоумением уставился на новенького.

В класс вплыла Борисовна, вся праздничная, с высокой гулькой и темно-морковными ногтями. Пальцы в облупленных кольцах, на крупных ушах – бледные капли сережек. Алина вздохнула под капюшоном. Прежние, почти африканские серьги нравились ей куда больше. Покачиваясь, они хрипло тянули «и-и-е-е-е…», и Борисовна делалась похожей на седую негритянку с коровьими глазами.

Все встали, гремя стульями. Красавица Ермакова, староста, выбежала с букетом. Оттараторила заученное «Дорогая-алла-борисна-с-новым-учебным-годом-пусть-он-будет-очень-очень-хорошим…» и сделала глупый книксен. Верзила Горев фыркнул, а Ванька так воодушевленно уставился на загорелые Ермаковские ноги, что Алине захотелось его треснуть.

Борисовна чопорно приняла белые гладиолусы, кивнула:

– Спасибо, Инга! Очень красивые.

– Не, ну нормально?! – Тощий Дерюгин, почему-то прозванный в классе Медведем, шлепнул по парте дневником. – Как будто одна Ермакова с цветами пришла!

– Подарите и вы, Антон. – Борисовна протянула сухонькую ручку.

Той же чести удостоились отличница Карина Дасаева и подруга Ермаковой Анютка, похожая на приболевшую овцу. Остальные букеты было велено положить на стол. Алина шмякнула астры поверх общей кучи и снова затаилась под капюшоном.