Расплескавшийся виски

Маша пила зеленый чай, а Эндрю красное вино. Хотя ему очень хотелось выпить виски. Но он не рискнул. Эндрю вообще себя не узнавал: рядом с этой девушкой он был другим, и такой он себе очень нравился.

Это счастье, что он забрел на Монмартр в тот день. Иначе они никогда бы не встретились.

Через две недели он снова прилетел в Париж. И сделал предложение Марии Урусовой, русской княжне. Княжна жила в небольшой квартирке на улице Пуасоньер вместе с мамой, младшими братом и сестрой. Рядом, в пятнадцатиметровой студии, жила тетя – сестра погибшего отца, та, которая и научила Машеньку работать с цветами.

О том, что Мария не простая девушка, а княжна, было понятно по ее манерам и воспитанию. Она свободно говорила на французском, английском и немецком. А родной язык Маши был русский. (А он – Эндрю – только французский и осилил, да и то, признаться, говорил на нем с чудовищным акцентом.) Семья Маши жила бедно. Но это была благородная бедность. Никто не роптал. Семнадцатилетняя младшая сестра после учебы и по выходным дням подрабатывала в госпитале санитаркой.

Четырнадцатилетний брат также вносил в семейную копилку несколько франков: помогал на ипподроме ухаживать за лошадьми.

Поначалу его родители были против отношений сына с непонятной русской. Даже грозились лишить его наследства. Он готов был пойти работать, делать сухие букеты вместе с Машей, убирать за больными и много чего еще, лишь бы она была рядом. А когда Эндрю привез Марию Урусову в Шотландию, познакомил с родителями, сэр Грегори Кэмпбелл и мама, Элиза Мак-Лауд, приняли Машу как родную.

Ее нельзя было не любить. И долгих пятьдесят девять лет они прожили в любви и согласии. У них трое замечательных детей: Арчибальд, Максвелл и Джесси, пятеро внуков.

Но два года назад Маша ушла. Тихо, во сне. Она не болела, нет, просто однажды не проснулась. Легкая смерть. Он знает, что Машенька ждет его там, на небесах. А то, что она на небесах, он не сомневался.

Эндрю восемьдесят шесть. У него крепкое здоровье. Сколько еще лет жизни даст ему Господь? Хотелось бы дождаться правнуков.

Одно только беспокоит: странный выбор дочери. Он подумал о Джесси и губы сжались. Да, в последнее время дочь его огорчает…

А пластинка крутилась:

– Динь-динь-динь, динь-динь-динь – звон бокалов шумит…

Сэр Эндрю взял в руки бокал. Виски уже насытился кислородом, раскрылся.

– Маша моя, Машенька… – произнес он, вдохнул торфяной аромат и отхлебнул свой любимый скотч. Тепло разлилось по телу. Еще один глоток.