Однажды в Берлине

Что это вдруг с ней такое? Ей нужно спешить на работу, а она тут разглядывает продавцов газет.

Ангела позволила себе обернуться спустя минуты три и увидела удаляющуюся девушку. Чёрт возьми! Чего эта немка себе позволяет? В наглую пялилась и разглядывала её! У такой красотки явно должен быть муж. Жених, в конце концов. Такие девушки не бывают одинокими. Не сегодня-завтра она выйдет замуж, забудет про работу и будет нянчить истинных детей фюрера. А ей, Ангеле Шмид нужно работать. Работать и пытаться скрыть то, что она женщина.

Женщине-еврейке всё сложнее и сложнее было найти работу, и тогда она приняла решение: переодеться подростком. Ей нужно было растить сына, который в это время сидел с соседкой. Та была немкой, но так получилось, когда-то, лет сорок назад, Марта была влюблена в еврея. Чувства были взаимными, но её родители не позволили молодым пожениться. И теперь женщина как могла, помогала Ангеле. Будь жив её муж, она бы не смогла это делать. Но тот погиб на Первой мировой, и пожилая вдова с радостью нянчилась с пятилетним малышом. Она, конечно, осознавала, что девушка нарушает все моральные нормы, переодеваясь парнем. Но также и понимала, что молодого человека скорее возьмут на работу, нежели девушку.

И вот Ангела с утра продавала газеты, днём после полудня на полставки убиралась в кафе: мыла посуду, полы, туалет. Три-четыре раза в неделю она ещё работала в пекарне. До газет. Если в месяц у неё вдруг выпадала пара выходных – это было огромное счастье! Вот тогда она могла себе немного расслабиться и провести целый день с Робертом.

В обед Катрин решила сходить в кафе, находившееся неподалёку от её работы. Она на днях получила небольшую премию и решила, что это нужно отметить ванильным пудингом. В этот час в кафе было не так много народа, таких же госслужащих, как и она.

Шван уже закончила с обедом и, встав из-за стола, направилась к выходу, когда вдруг послышалась брань и из каморки, что была, похоже, подсобным помещением. В начале оттуда вылетел какой-то щуплый парнишка, а следом вышел грузный мужчина средних лет с куцыми усиками.

– Паршивый еврейский ублюдок! Чтоб ноги твоей больше не было в моём приличном заведении!

Владелец кафе уже было поднял ногу, чтобы со всей дури пнуть своего бывшего работника, когда вдруг встретился глазами с удивлённым взглядом серо-зелёных глаз.

– О, фрёйлин, – мужчина расплылся в улыбке, – я прошу прощения, что вам пришлось всё это увидеть.