Подстава

А вот появившегося в моем тогда еще прозрачном кабинете Регу, ждал малоприятный сюрприз и сказанное совершенно спокойно: «Все кончено». Да, мне было больно, но в этом я не признавалась даже самой себе, и уж тем более не собиралась признаваться в подобном этому придурку, добавив после сказанного: «Свалил нахрен, отход свинофермы!»

Оторопевший Рега попытался настоять на продолжении беседы, и получил сломанную гортань. При повторной попытке объясниться – два сломанных ребра. Третья попытка уложила его в госпиталь на неделю.

Ибо нехрен связываться с девчонкой из десанта, и уж тем более разбивать ей сердце.

Потом Боров сжалился, и объяснил мужику, в чем тот не прав. И вот у любого другого совесть бы проснулась, а этот ко мне заявился и сказал: «Мне жаль, что ты об этом узнала. Да, поначалу я хотел затащить тебя в постель, но все изменилось, Мелани. Я полюбил тебя, правда, я…».

«Пошел вон! – все, что он услышал от меня».

Впрочем, нет, не все, я так же добавила: «А попытаешься еще раз обнять, загремишь опять в госпиталь.

Свалил!»

И вот тогда он психанул и заявил: «А ты хамишь, Мелани!».

Он снова забыл откуда я пришла в разведку. И знал ведь, но так и не понял, что с бывшими десантниками лучше не связываться.

К вечеру кличка Хам стала его новым позывным с легкой руки Нира. Мой спец просто взломал систему, и сменил «Мужика» на «Хама» – новое прозвище прижилось моментом.

На другой день Тирад, из команды Реги, попыталась повторить подвиг Нира, и очень сильно об этом пожалела – в качестве подтверждения своих постельных побед Хам отправлял снимки обнаженной натуры лейтенанту Кельму, и собственно я их заполучила.

Так что когда во всех файлах со стандартной черно-белой мордочкой Тирад Альме снимок был заменен на нее же, но обнаженную в постели и в весьма откровенной позе, мы угорали всей командой. А я в глубине души тихо радовалась, что до интима у нас с Хамом не дошло… Противно было бы видеть свое изображение среди его «подтверждений постельных побед».

Впрочем, дела давно минувших дней.

– Веник отвратный, – заметила я, небрежно взглянув на букет. – Терпеть не могу, когда дохрена цветов в вазе.

В этот момент открылась дверь, и в мой кабинет вплыл огромный букет багрово-алых роз, с внушительным золотым бантом, и поздравительной запиской.

– Мегер, это тебе, от нас всех! – Боров с трудом дошагал до стола, глянул на него, перехватил букет одной рукой, извлек из вазы цветы от Рего, молча прошел к капитану и вручил ему его флору.