Метель

Они почти не разлагались, вот и копились. Для их утилизации вывели особый тип известного ранее Pestalotiopsis. Так и назвали «Обжорой», поскольку он в считанные часы поглощал синтетику и особенно любил пластик. Интересным было то, что он просто поглощал ее, не выводя никаких продуктов из своего организма. Гриб просто разбухал и покрывался прочной коркой, будто впадая в спячку. Впрочем, его новая форма отлично горела в первые дни «спячки», превращаясь в золу. Так с ним и поступали. Сжигали. Ни гриба, ни отходов. Очень выгодно.

Зола стала замечательным удобрением для почвы. По крайней мере, так говорится в записях, которые мы нашли.

Беда случилась, когда мир рухнул. Многие тонны пластика оказались в распоряжении гриба. А заодно с ним и других материалов. Человечество гибло вместе с животными и растениями, а эта тварь воспользовалась ситуацией! – доктор гневно махнул вдаль рукой. – Там целые города, покрытые каменной корой теперь. Один большой гриб вместо замерзших поселений. Спроси у старого Нила, он ходил туда, когда еще была возможность.

До сих пор под впечатлением. Жги его теперь, сколько угодно, все равно не уничтожишь.

В общем, нам повезло, что те, кто тут жил до нас, позаботились о выживании. Самый главный у нас Уорд. Уже даже без имени, просто Уорд – один из Уордов – промышленный род. Его предок изобрел специальное покрытие для стекла, которое превратило все небоскребы в гигантские солнечные батареи. Вот, присмотрись, – доктор провел пальцем по поверхности окна.

От нажатия его пальца стекло покрылось едва видимой паутинкой.

Вглядевшись, я увидел хитрые переплетения дорожек, как на микросхемах, только в разы тоньше. Тут были и плотные участки, и проводящие пути, и структура, похожая на соты. Невероятный золотистый технологический узор, преобразующий энергию солнца в электричество.

– От окна идут кабели, несущие энергию в аккумуляторы и электросеть. Конечно, таких объемов, как в древности, наши батареи не вырабатывают, – доктор указал пальцем на выключенные потолочные лампы, – но одного окна вполне хватает, чтобы твои обогреватели работали всю лютую ночь, не давая комнате и воде в трубах моментально замерзнуть.

Первые двенадцать этажей работают на систему насосов в здании, лифты и на городские нужды. На остальных живут люди. А вон там, – доктор ткнул пальцем в сторону невысокого, по сравнению с нашим, зеркального небоскреба, находящегося в конце квартала, – располагается наша пищевая база. Мы выращиваем то, что еще можно вырастить.