Метель

Но такие далекие, – рассеянно ответил я.

Ткачиха грустно вздохнула:

– Мы с тобой еще поговорим. Ты только не забудь, что я тебе сказала. Помни об основах.

Не успел я нахмурить в недоумении брови, ибо моя память вновь начинала стираться, как Марья протянула мне клубок из толстой красной нити:

– Держи! Следуй за ним, он выведет тебя из Лабиринта!

Я взял его в руки и моментально обжегся. Глаза ослепил яркий свет, а через секунду все тело пронзила острая боль, лишившая меня всех чувств. Только холод, умерщвляющий тело. Лишь белизна, забирающая остатки разума.

– Он еще дышит! – послышался сквозь мерзлоту мужской голос. – Грузи его, покажем Уорду!

Машина тронулась, взметая за собой снег, который был повсюду: падал с неба, лип к колесам, оседал на коже.

Я лежал в открытом кузове под толстым грубым одеялом. От каждой кочки, на которую наезжал наш транспорт, по телу расходилась ноющая боль. Организм не слушался мозга. Единственное, о чем я мечтал, – уснуть. Все был готов отдать за то, чтобы просто забыться сном, но сидящий рядом парень, чье лицо было не разглядеть за вязанной черной маской, то и дело тормошил меня и что-то говорил на непонятном языке. Ему удавалось держать меня на грани бодрствования, хотя на каждом новом повороте глаза, словно повинуясь инерции, закатывались под веки.

Помню, как машина остановилась перед массивной стеной и широкими ангарными дверями, несколько секунд ушло на переговоры между водителем и дежурным охранником. После этого ворота разъехались, впуская наш транспорт в теплую тьму. Впервые оказавшись вне снега, мой организм совсем расслабился, и я потерял остатки сознания…

***

Мне хотелось, чтобы прошла вечность, но она длилась всего пару минут. По крайней мере, так показалось. Пара полных ожиданий минут.

Мозг проснулся позже, чем тело. Я осознал себя стоящим перед группой мужчин. Двое из них, возможно, были военными, они молча держали в руках автоматы. Чуть ближе ко мне стоял главарь, высокий, статный, широкий в плечах, с пронзительными серыми глазами, черными волосами и стриженной бородой. Он с холодным любопытством смотрел то на меня, то на другого человека, который, как я понял позже, был врачом.

Доктор внимательно осматривал меня, обходя кругом. Наблюдая за ним, я вдруг обнаружил, что стою совершенно голый посреди какой-то слабоосвещенной пустой комнаты, из-за бетонных стен которой доносился вой ветра.