Ведуньи

Мать ни разу в жизни нас и пальцем не тронула. Лишь однажды я видела, как ее довели до того, что она подняла на человека руку. Эта мимолетная, хотя и весьма мощная вспышка ее гнева была вызвана желанием защитить самое дорогое, что у нее есть: собственных детей.

Джон рывком выдергивает руку из-за спины; вид у него такой гордый и самодовольный, словно он раздобыл сундучок с золотом. Мама изумленно охает.

Джон держит в руке тушку ягненка, из которой еще капает кровь, и на полу уже успела образоваться небольшая лужица.

Некоторое время в тишине слышен лишь равномерный стук капель, потом мать, пошатываясь, подходит к Джону, крепко его обнимает, прижимая к себе вместе с ягненком. Я вижу, что вся рубашка у него на спине покрыта кровавыми пятнами.

– Ох, Джон! Ты стал совсем взрослым! – Мать чуть не плачет от радости. – Ты настоящий мужчина! Теперь-то мы несколько дней будем сыты!

И это правда. В доме нет ни крошки еды, так что мы можем рассчитывать только на похлебку из лебеды и крапивы да еще на съедобные ракушки, которые удается собрать на берегу.

Кровь из тушки ягненка все еще продолжает медленно капать на пол – кап, кап, кап, – и этот звук меня завораживает; потом мне приходит в голову, что и на тропе, ведущей к нашему дому, наверняка остался этот кровавый след, который запросто укажет хозяину ягненка, куда направился похититель, ибо этот след ведет вверх по склону холма в заброшенную чумную деревушку, где и обитает наша семья.

Джон, весь красный от смущения, вырывается из маминых объятий и говорит:

– Да ничего особенного, ягненок-то совсем еще маленький.

Мать берет у него ягненка, быстро осматривает безжизненное тельце и подставляет миску, чтобы собрать драгоценную кровь.

– Ничего, у них мясо слаще. И не такой уж он и маленький, нам с избытком хватит.

– А еще я знаю, где репы накопать можно.

– Ну так сбегай туда, сынок. Устроим настоящий пир! Энни, вытри стол. Сара, принеси мой нож.

Джон исчезает за дверью, я несу нож, но Энни остается стоять, где стояла, и еле слышно лепечет:

– Такой маленький!

– Достаточно большой, чтобы все мы досыта наелись, – возражаю я.

– Маленький! Он овечий ребеночек!

Я моментально останавливаюсь и заглядываю в ее полные слез глаза. Энни с ужасом смотрит, как мать сдирает с ягненка шкуру. Его белая шерстка стала совсем алой. У Энни по щекам ручьем текут слезы, она вытирает их тыльной стороной ладони, но и рука, и подбородок, и губы у нее уже совсем мокрые.