Тайна трех

– Для герани! Прикинь! Она всюду таскает ее с собой! Ну, когда у нее «плохие дни». Так и сидела в обнимку с кустом.

– Это кролики виноваты, ай, ну как же мы… с теми кроликами, вот же не повезло! Как Мариночка любила крольчатину, как она ее любила, м-м-м…

– Ба, хватит про кролей! Из-за них она порезала мои детские фотки? Из-за них с катушек слетела? Из-за них ненавидит двойки и забывает мое имя?!

– Приезжай на выходные в сад, Кирюша, – подливала бабушка кипятка в крепкий чай, добавляя третью ложку варенья на хлеб, с которого уже до моего локтя вишневой жижи натекло, – лето, каникулы! Подышишь воздухом, малины с куста наешься.

Приезжай, внучка!

– Приеду, – решила я немного поюлить, – если расскажешь про фотки! Почему я везде зигзагом?

Бабушка делала вид, что вместо пельменей нужно срочно заняться закручиванием тринадцати банок огурцов: дезинфицировать тару, резать чеснок, а я тут с зигзагами пристаю.

– Почему? – забрала я у бабушки прижатую к груди новорожденной тройней стеклянную утварь.

 – Скажи! Я хочу знать!

– Кирюша, – вздохнула бабушка, – это же все радиоактивные кро…

– Нет! Хва-а-а-ти-и-ит! – выпустила я из рук и бабушку, и ее банки-тройняшки.

Мой визг смешался со звоном битого стекла. Чтобы не смотреть в глаза бабули и не демонстрировать свои, заплаканные, я ринулась подбирать осколки.

– Оставь, Кирюша, оставь!

– Прости, они случайно разбились…

– Нет, Кирюша. Не банки. Оставь в покое мать. Не спрашивай про карточки. Не скажет. Нечего тут говорить. Такая она, и все.

И не изменится…

Бабушка подвинула стул под дупло у потолка, что вело на антресоли. Я смотрела, как внутри разношенных тапочек скользят бабушкины старческие ноги в шерстяных носках, а потом на осколки от банок прямо под подошвами. Она куда-то тянулась и кряхтела, пока не спустила мне на голову коробку.

– Ба, аккуратней! – помогла я ей слезть. – Что это?

– Открой, Кирюша, – она достала себе пузырек с валерианкой, – сама открой.

Обувная коробка выглядела древней. Из мягкого коричневого картона.

Уголки скреплены скотчем. Сдвинув крышку, я вдохнула аромат нафталина, хрустнула вата, мои пальцы уткнулись во что-то бумажное, гладкое.

– Фотографии, – вытащила я охапку черно-белых снимков прошлого века, годов семидесятых. – Но… – не укладывалось у меня в голове. – Эти тоже…

Все они были разрезаны, как мои, – зигзагом. Вторых половинок не было. Словно пятилетке дали ножницы и все семейные альбомы – тренироваться вырезать аппликации.