Колдун

У неё было такое лицо, что, как только мальчики зашли в кабинет, они поняли: отчислены! Они с Блейком опять отчислены из школы! На сей раз дела обстояли намного хуже, нежели раньше. Теодор до сих пор помнил вой ментовских тачек и мигающие сирены, которые бились в окна красно-синими бликами, дым, который поднимался от обугленных остатков того, что не так давно было <<музыкальным>> крылом школы, и вопль Руны Марик, которую менты увезли в участок. И он до сих пор помнил улыбку Блейка

Его лицо выглядело торжественным, словно всё, тогда случившееся, было игрой, в которой ему достался первый приз. Теодор косо глянул на брата. Блейк был красив и опасен сразу. Он всегда выглядел так и его вины тут не было.

Они с Теодором отличались друг от друга, как день от ночи: Теодор – нежный, тощий блондин с зелёными глазами, Блейк – жгучий брюнет с глазами темнее ночи. Именно из-за красоты Блейка происходили все неприятности, однако Теодор всё равно любил брата

<<Нет, дорогой братец! Не хочу, чтобы нас опять отчислили. Знаю, ты сейчас думаешь, что всё снова нормализуется и твой верный Теодор по-прежнему всегда будет около тебя. Но на сей раз ты ошибаешься: не дам я тебе разгуляться!>>

– Диалог завершён, – резко подытожил дедушка. – Чтобы до конца октября шёлковые были, иначе пожалеете. Всё, идите! – Он ткнул тросточкой в сиденье водителя. – Домой, Тоби.

Водитель, молодой мужчина с короткими волосами, затравленно посмотрел на хозяина и, пробубнив:

– Да, господин, – вытянул руку к ключу зажигани

Теодор молниеносно выскочил из лимузина, Блейк последовал за ним, не замедлившись.

Старомодная машина развернулась перед двухэтажной школой Лейк Мид штата Невада и уехала. Теодор и Блейк же стояли на тротуаре под тёплым осенним солнцем и провожали машину глазами. Теодор моргнул, стараясь прийти в себя, и обернулся к брат

– Ответь, – мрачно спросил он Блейка, – ты и тут намерен творить тоже самое?

– Ты что! Не повторюсь никогда, – смеясь, ответил Блейк.

– Не притворяйся, что не соображаешь, про что я.

Блейк надул щёки и уставился на свою обувь.

– Ты не считаешь, что дедушка перестарался со своими нравоучениями? Но что-то он всё-таки не договаривает. Я подразумеваю его угрозы насчёт конца октября.