Крест и порох

С таким мужем и жена и дети завсегда сыты будут!

Но посмеялась над ним суровая богиня Колташ-эква, послала лучшую из женщин в тот час, когда сам он еще в мужчины не вырос! Ныне токмо на удачу оставалось надеяться да на нелюдимость русской красавицы. На других воинов она, вон, вовсе не смотрит. А его подарок, кухлянку оленью, носит не снимая. Пока кухлянка плечи Устиньи прикрывает – деве о нем напоминает. Может статься, и дождется Ус-нэ того дня, когда мужем взрослым маленький Маюни станет. Когда к своему очагу хозяйкой сможет пригласить…

Устинья тем временем выплеснула воду в один из котлов, повернула обратно к мысу, и Маюни кинулся ей наперерез:

– Хорошего тебе дня, Устинья-нэ! Ты очень красивая сегодня, да-а.

– А вчера была некрасивой? – удивленно остановилась дева.

– Нет, вчера красивой, Ус-нэ, – сразу смутился мальчишка. – И позавчера… И завтра. Ты всегда красивая, да-а…

– А чего не сказываешь, что волосы разлохматились? – Перебросив легкие пустые ведра на локоть левой руки, дева поправила платок, убирая волосы под ткань.

– Тебе хорошо так, Ус-нэ, да-а… Нравится… – Маюни облизнулся, не зная, как отвечать. И поднял перед собой бубен: – Вот, возьми!

– Нет-нет, – торопливо перекрестившись, отступила Устинья. – Бесовская игрушка-то, не надобно мне таковых подарков!

– То не подарок, то сохранить доверяю, – замотал головой остяк. – Кому еще? Ты одна, тебе токмо верю, да-а.

– Зачем? – поджала губы дева.

– Атаман Иван в лес посылает, город сир-тя искать. Не дозволяет бубен с собою забирать, да-а.

Боится, стукну в него со страху, охотников выдам. Амулетами велел обойтись, от чар колдовских таясь, да-а.

– Странно, – удивилась Устинья, принимая в руки истершийся от времени шаманский бубен. – Почему тебя супротив сир-тя посылает? Почему не отца Амвросия? Или не Афоньку, служку его церковного?

– Отец Амвросий шаман могучий, да-а, главный шаман русский в ватаге вашей. Как его послать? Сила в нем большая, крест наговоренный, моления христианские все в памяти его лежат.

А ну сгинет? – Остяк, цокая языком, покачал головой. – Нельзя отца Амвросия, беда может быть, да-а. Я шаман маленький, меня не жалко, да-а. Коли сгину, Ус-нэ, ты бубен мой проткни. Обязательно проткни, не то душа моя страдать будет, отойти от него не сможет. Гудеть в нем станет, плакать, томиться. Суком деревянным проткни и порви пошире в стороны…

Дева внезапно положила палец ему на губы и покачала головой:

– Молчи! И не думай даже, Маюни. Ты вернешься.