Похвала глупости

Но, может быть, сразу отыщутся критики, которые предадутся придиркам и станут обвинять меня, отчасти в том, что крылатые эти шутки вовсе не к лицу божественной теологии, что они более язвительны, чем позволяет христианская скромность, может так случится, что меня даже обвинят в том, что мной вокрешена античная комедия или, вдохновившись Лукианом, я высмеиваю здесь всех подряд. Единственным моим оправданием для тех, кого возмутит легковесность предмета и комический характер изложения, будет напоминание, что я лишь следовал примеру целого ряда великих писателей.

Сколько веков тому назад Гомер воспел войну мышей и лягушек, Марон – комара и чесночный пирог, Овидий – орех! Поликрат написал похвальное слово Бусириду, которое затем исправил

Исократ, Главк восхвалял судебный беспредел, Фаворин – уродство и лихорадку, Синесий —

лысину, Лукиан – муху и блоху, Сенека сочинил шуточный апофеоз Клавдия, Плутарх -разговор Грилла с Улиссом

, Лукиан и Апулей – похождения осла и уже не помню кто – завещание поросенка по имени Хрюнний Корокотта, о чем упоминает ещё святой Иероним.

А потому, если им угодно, пусть они думают, что я играю за столом в бирюльки или если им так больше нравится, что я езжу верхом на швабре.

Ибо не является ли несправедливым, что, когда мы позволяем любому простолюдину играть в те игры, в какие ему нравится играть, мы не позволяем играть в них учёному мужу, особливо когда такие игрушки не лишены серьезности, а дурачество разыгрывается так, что и совсем тупоголовый читатель может извлечь из него больше пользы, чем из нагромождённых и хитровывернутых доводов некоторых людей? Например, когда один, долго и усердно занимаясь, складывает воедино множество фрагментов, восхваляя риторику или философию, второй слагает панегирик князю, третий побуждает его к войне с турками, четвёртый пророчит, что станет с миром в будущем, а пятый находит какое-нибудь новое средство для лучшей выделки козьей шерсти.

И если нет большей чуши, чем относиться к серьезным вещам как к пустяку, так же точно ничто не несёт в себе большего изящества, чем с серьёзностью рассуждать о пустяках, как делает человек, для которого иная чушь – серьёзнее серьёзного.