Возлюбленная горца

Как и моя мать. – Голос девушки дрогнул, а в глазах появилась печаль.

– Но боль утраты еще свежа… – с сочувствием заметил Джеймс.

– Бывают моменты, когда я ощущаю эту боль гораздо острее, чем обычно. Когда бываешь на похоронах, невольно задумываешься о бренности всего и вспоминаешь ушедших близких… – Девушка прикусила губу и, как бы извиняясь, добавила: – Простите меня, сэр. Я слишком расчувствовалась. Я знаю, как это раздражает окружающих. Кузина Джоан постоянно мне об этом говорит. Она считает, что пять лет – достаточный срок, чтобы боль утихла.

Джеймс промолчал; ему не очень-то понравилось то, что он услышал. Она сочла нужным оправдываться перед ним. Но почему? Неужели ее родные настолько бессердечны?

– Кто искренне любит, страдает сильнее тех, кто лишь делает вид, что любит, – произнес он наконец.

Девушка подняла на него исполненные решимостью глаза – ей так хотелось казаться сильной! Решимость ее одновременно и восхищала, и трогала. Джеймс смотрел в ее карие глаза, понимая, что не может отвести взгляд.

Сердце его сладостно сжалось – и замерло на мгновение.

«Да она же прехорошенькая! – воскликнул он мысленно. Конечно, не такая ослепительная красавица, как ее златовласая кузина, но отнюдь не дурнушка». У кареглазой девушки черты лица были правильными и тонкими, и смотреть на нее было весьма приятно… Кожа – чистая и гладкая, нежного сливочного оттенка. А рот – крупный, красиво очерченный.

Свои темные волосы она заплела в толстую косу, доходившую чуть ли не до талии.

Волосы же блестели в лучах предзакатного солнца, пробивавшихся сквозь зелень листвы. И еще Джеймс уловил исходивший от нее аромат свежести – настолько приятный, что хотелось приблизиться к ней и вдохнуть его полной грудью.

Но он все же поборол искушение – не хотел, чтобы она сочла его грубияном и невежей.

Джеймс присел на корточки, не сводя взгляда с девушки. И вдруг заметил золотистые искорки в ее глазах. И еще он увидел, что ресницы у нее – длинные, густые и темные, а брови – очень красивые.

Но больше всего ему нравился ее взгляд – в нем не было фальши. Душа ее была чиста и открыта перед ним.

– Я до сих пор не знаю вашего имени, миледи, – тихо проговорил молодой человек.

– Меня зовут Давина.

– А меня – Джеймс.

– Я знаю, – кивнула девушка.

Тут Джеймс выпрямился и протянул ей руку. Давина нахмурилась, явно озадаченная, но, чуть помедлив, подала ему свою руку, залившись при этом стыдливым румянцем.