Одинокие души

Она поднимает перед собой руки. – Прости. Не хотела напугать.

– Не могу… – Вижу: мертвое тело Ситкова. Вот он жив, вот – мертв. – Я дома останусь.

– Уверена? Мы достаточно хорошо общались с матерью Вовы, и было бы неприлично прийти на похороны без тебя. Он ведь твой одноклассник.

– Уже нет. – Я пугаюсь от своего же ответа. Смотрю на маму и чувствую себя ужасно неловко. – В смысле… – добавляю я, заламывая пальцы, – …в смысле мне не по душе идти к Ситковым.

– Страшно?

– Еще как.

До сих пор не могу поверить в то, что он умер.

Мама поджимает губы и понимающе кивает.

– Ты права. Некоторые вещи не поддаются никаким объяснениям. И все же…

– Нет, – перебиваю я. – Пожалуйста, позволь мне остаться дома. Я не хочу видеть слезы матери Вовы, не хочу смотреть на его фотографии, не хочу есть остывшую еду и поддерживать разговор с незнакомыми людьми. Это чересчур для меня.

– Ладно, – сдается она. – В таком случае проследи, чтобы твоя сестра вернулась до девяти.

Хорошо? Завтра рабочий день, и вам в школу.

Я киваю, наблюдая за тем, как мама выходит из комнаты. Вряд ли она знает, что Карина уже несколько месяцев подряд приходит домой далеко не к девяти. К тому же я все чаще начала замечать отеки, синяки и порезы на ее руках, шее, порой даже на лице. Это пугает меня и жутко злит, но когда я спрашиваю, где она шляется, Карина нагло улыбается и не отвечает, словно в глубине души радуется новой порции ушибов.

Утром сестра обычно замазывает синяки дешевым тональным кремом и, не задерживаясь в одной комнате с родителями больше чем на две минуты, убегает в школу.

Иногда мне хочется схватить ее за плечи и с силой встряхнуть. Хочется крикнуть: «Что ты творишь? Почему не слушаешь меня, убегаешь из дома, когда каждую неделю в нашем районе пропадают или умирают подростки?» Но она не обращает на меня внимания. Это безумно раздражает, я старшая сестра, я главная, черт подери.

Но Карина… Ей, видимо, наплевать. Абсолютно наплевать.

Захлопывается входная дверь. Я слежу за тем, как отъезжает машина родителей, и, задернув занавески, решительно выдыхаю. Если сегодня не увижу сестру дома вовремя, придушу ее собственными руками.

Затем меня вдруг накрывает странное чувство безысходности. Я ведь догадываюсь, где она, догадываюсь, почему на ее теле появляются синяки. Но мне не хочется признавать правду.