Наследники Византии

Ступил на родное подворье, где в утреннем сумраке утонули палаты в три верха с переливчатыми окнами, с точеными вереями двухвсходного крыльца. Спряталась в глубине двора церковь, а за нею сад и молодечная, да конюшни, да службы и мастерские… Все крепко и нерушимо как от дедов – прадедов ведется.

Он шел через набитый богатствами дом, где не было счастья.

Воронцовы, московский боярский род, одна из ветвей Вельяминовых, во времена московского князя Ивана Красного (14 век) попали в опалу и уехали на Рязань.

Потом, когда все утряслось, вернулись в Москву, а прадед Семена Ивановича остался служить рязанскому князю, за что получил первое место в рязанской Думе, большие вотчины и земли.

Воронцовы принесли и сохранили на огрубевшей Рязанской земле, вечно живущей в сражении, гибели и подъеме (не до философских премудростей тут!), тонкий дух устремления к горнему познанию. Весь их род славился книжностью и высоким вежеством, а молодой Семен Иванович был образцом боярской чести. Оставшись после гибели отца и братьев наследником больших богатств и высокого положения при рязанском князе, Семен Иванович попусту не возвеличился, не пустил собину на пиры и охоты.

Он прилежно «строил свою душу», как говорили на благочестивом языке того времени: покровительствовал монастырям, творил милостыню, помогал вдовам и сиротам. Не допускал притеснения смердов, следил за сбором даней, не ленился объезжать вотчины, и держал в строгости тиунов и дьяков. Зачем?

Зачем все это, если у тебя нет сына?

Дворский Илларион заскочил, кланяясь с излишним усердием (проспал приезд господина!), поспехом говоря и о Рождественских кормах, и о домашних нуждах, и о…

– Отрок… На Архистратига Михаила…

То, что из дома не прислали вестей о рождении сына, уверило боярина в его ожиданиях – младенец не жилец.

– Окрестили сразу, – говорил Илларион, – отца Алексия восприемником… как ты и велел, господине…

Боярин кивнул, больше не желая думать о ребенке, как бы сразу отстраняя его от себя.

Но надо было идти… ради жены.

Семен Иванович тяжело поднялся, опираясь о край стола. Рука его скользнула и задела раскрытый трактат Мефодия Патарского об окончании семи тысячи лет, и о грядущем Страшном Суде. Это предсказание он читал, отправляясь на битву с ханом Ахматом. Дарило умер, остался один Купило.

Но у Бога нельзя купить сына…

Женская половина дохнула на боярина арабским ладаном и запахом медовой клюквы. Было тихо.