Хороший мальчик

– Привет-привет, – игриво отвечали маленькие белые цветочки, проглядывающиеся среди листков.

– Добрый день, яблоки! – кричала я, бегая среди упавших на землю ещё не убранных мамой маленьких яблочек, родом с соседского дерева.

– Добрый, – наперебой друг другу отвечали мне они. – Добрый-добрый день!

– Здравствуй, фонарь! – остановившись под высокой раскидистой берёзой, я вежливо здоровалась с прикрученным к дереву садовым фонарём.

– Здравствуй, Ася, – также вежливо говорил он мне в ответ.

Я тайком раскрашивала фломастерами кирпичи внешних стен нашего дома со стороны малинника – так, чтобы родители не увидели и не отругали меня за это. Подъедала самые вкусные конфеты из хрустальной вазы за стеклом старого советского сервиза, да так часто, что очень скоро все мои любимые конфеты закончились, и остались одни только противные «ромашки», да «васильки»[2 - «Ромашки» и «васильки» – известные советские конфеты, до сих пор выпускаемые кондитерской фабрикой «Красный октябрь».

]. Но самым любимым местом в нашем доме для меня всегда оставался чердак. Там мы хранили старые вещи, игрушки, новогодние украшения и прочий хлам.

Мама, конечно, лазить мне там не разрешала. Говорила, что на чердаке темно, опасно и страшно скрипит пол. И, по сути, не согласиться с ней было нельзя, но детское любопытство так и распирало меня изнутри всякий раз, как я проходила мимо лестницы, ведущей с первого этажа прямиком туда – под крышу.

Чердак казался мне сказочным местом, где я всегда могла найти, чем себя занять: скакать по старой пыльной мебели, разглядывать семейные снимки, высовываться из окна и с высоты смотреть во двор к соседям.

Я наблюдала за ними, разглядывала, как участковый дядя Вася в плетёном кресле читает газету, как его жена – тётя Люба – рыхлит землю в своих клумбах. Неподалёку всегда сидела их дочь-старшеклассница, нехотя перелистывающая страницы школьных учебников и время от времени списывающая из них что-то в тетрадь. Они и не подозревали о том, что здесь, на чердаке, сижу я и вглядываюсь в их будничную рутину, вижу всю их жизнь как на ладони. Впрочем, зрелище это быстро вгоняло меня в скуку, и я переключалась на главное сокровище, лежащее на чердаке – старое дедушкино охотничье ружьё.

Оно хранилось у нас как попало, за дверцами деревянного шифоньера[3 - Шифоньер – шкаф для одежды, гардероб.], завёрнутое в белое полотенце.