Диктат Орла

Диктат Орла

Александр Романович Галиев

Цареубийство, гражданская война, искоренение искренней веры – первые шаги во тьму ХХ века – наблюдают братья Геневские. Они вдохновенны, полны идей и сомнений. Их взгляды из 1918 года еще такие разные, но в одном тождественные – молодые люди верят в светлое будущее звезды России.Колоссальный путь проходят герои романа в рядах Добровольческой армии – от надежды к обреченности, от любви к смерти – в попытках обуздать тьму, осушить топи кровавой реальности. Следуя по страницам истории, исправно опирающейся на подлинные факты, переживая сражения, мучительные раздумья, опьяненность жизнью – точки, пересекающие координаты судеб персонажей – не оставляем отчаянную надежду на иной исход перипетий минувших дней. Вновь и вновь пытаясь понять, где произошла «осечка», читатель на одном дыхании проживает десять лет из жизни белого движения.

Александр Галиев

Диктат Орла

Глава первая. Мой дом пустой

– А стотысячной русской армии вполне достаточно, чтобы спасти Россию, – сказал генерал Алексеев со слабой улыбкой, и его очки блеснули.

А. В. Туркул «Дроздовцы в огне»

Большевизм – это смертельный яд для всякого государственного организма, и по отношению к комиссарии не остается никакой другой политики, кроме войны или отчуждения.

М. Г. Дроздовский

Зима 1918 года стояла неприятная и нелепая, откровенно говоря, неправильная; таких зим на Руси не бывало. Самая суть ее казалась невозможной и невероятной: как зима? почему опять зима? совсем недавно была! Но уже год прошел. Новый февраль заметал пороги домов, новое правительство, зычно голося, обивало эти пороги. Ни голодом, ни холодом русский человек не был тогда истязаем; от всех старых ненастий спасение находили и знали, как с ними сладить. Но, как говорили раскольники, взошла алая звезда, взошла впервые – от нее спасения еще не знали.

Суть новой зимы мелькала в пролетающих мимо снежинках: можно было выйти на крыльцо поутру, всмотреться в белые хлопья, градом валящие на опустевшую улицу, и понять – дело ныне гиблое. Самые далекие сибирские деревни, о которых не знали даже местные власти, предчувствовали эту зиму. Крестьяне в них не подозревали о падении престола и молились за долгое царствование своего Государя – известна судьба крестьянская.

Утром, покидая еле натопленные церковные стены, крестьянин чуял нутром своим, а иной и угадывал своей смекалистой головой, – воздух вокруг черный, страшный, на погибель сгустившийся.