Истории о Маше Димкиной и Димке Гречкине, совершенно невероятные

Мышки, как вы понимаете, получились, довольно шумные: к нам пару раз приходила уборщица, учительница третьего класса, занимавшая соседний кабинет, и испуганный охранник с первого этажа.

Еще на уроке мы стали бросать друг в друга бумажный шарик, с воплями «Ты-вОда», а на перемене, игру продолжили, конечно. Римма Аркадьевна все не приходила, и… В общем, сама не знаю, как это произошло. Я спряталась с шариком этим за шторой в классе, Ирка Сычужкина бежала мимо, я в нее его метнула (удачно, кстати), как-то нечаянно наступила на край шторы, и оторвала ее.

То есть, совсем оторвала… С карнизом и штукатуркой. До красных кирпичей.

Класс сразу вспомнил, что ему велено сидеть мышами, и, когда пришла Римма Аркадьевна, ее счастливая улыбка сияла аж из коридора:

– Ах, какие вы у меня мо… – и улыбка исчезла, вместе с остатками невысказанной похвалы. – И кто это сделал? – Грозно расправив руки над учительским столом, спросила она.

Я покраснела и опустила глаза. На меня она даже не смотрит. Как же. Отличница. Гордость школы.

И все такое. И оторванная с карнизом штора… Это, были вещи несовместимые в голове Риммы Аркадьевны… Были, да-а.

– Это Димкина оборвала! – громко и противно выкрикнула Ирка Сычужкина мою фамилию.

И получилось, будто, я хотела смолчать, или на кого-то другого вину спихнуть. А я просто не УСПЕЛА встать и сказать, что это я сделала.

Римма Аркадьевна только растерянно ахнула.

А на следующий день Димка вылил полный стакан клея в Иркин портфель. Он его полночи варил из молока, уксуса и соды.

Притащил в школу в банке из-под майонеза и вылил в портфель Ирки, лишь только та уселась за свою парту.

– Ты что наделал! – завопила та, выбрасывая неумолимо раскисающее содержимое на парту. – Ты все тетради испортил! И учебники!!!

А Димка молча повернулся и сел на свое место.

Когда в конце уроков в школу пришла его мама, Римма Аркадьевна ей все, конечно, рассказала, и они вместе потребовали от Димки объяснений.

– Дима, как же так! – расстраивалась мама. – Ира же девочка! А ты ей такую гадость сделал… Нельзя же так…

– Что же ты молчишь, – всплеснула руками Римма Аркадьевна.

Димка долго молчал, уставившись в пол, изредка поглядывая на портреты классиков русской и советской литературы.

– Она не девочка, она предатель, – наконец, твердо пробурчал он. – А у предательства нет рода и пола.

С тех пор мы и стали с ним друзьями.

И вот сейчас у него ангина.

Я нажала желтый пупырышек звонка, сразу услышав грохотание замка.