Ивана Купала

– Мама, где мой дневник?

– Вчера нельзя было собраться?

– Кира Сергеевна, проверяй.

– А где цветные ручки? На столе же были.

– В сумке. Давай быстрее уже. Да, Фёдор Степанович, пошла вода.

– Дядя Федя, а почему вас долго не было?

Фёдор Степанович развернулся в пол-оборота. Катерина, уже одетая в темно-зеленый школьный костюм с голубой блузой, стояла в дверном проёме, хитро улыбаясь.

– А я знала, что вы придёте. Проснулась и сразу о вас подумала.

– Катя, не отвлекай Фёдора Степановича, давай собирайся, опоздаешь, как обычно.

Сколько можно уже.

– Не вспоминала – не приезжал, подумала – приехал.

Фёдор Степанович заговорщицки подмигнул.

Девочка захлопала длинными чёрными ресницами. Заулыбалась, довольная подняла высоко голову, прижала ладошку к губам, отправила воздушный поцелуй и скрылась за дверью.

– Маааам, где мой синий шарф? – уже доносилось из коридора.

Фёдор Степанович, вытирая руки старой цветастой тряпкой, усмехнулся. В очередной раз он удивился, насколько маленькая Катерина не похожа на мать.

– Будете овсянку? Или яичницу сделать?

– Давай овсянку и кофе, – сказал он.

– Я ушла! Всем пока, – донеслось из коридора.

Дверь хлопнула.

Фёдор Степанович собрал в ящик инструменты, тщательно вымыл руки и перешёл в крохотную кухню. Кира в домашних штанах и белой футболке выставляла на стол спрятанные от дочки конфеты и пирожное.

3.

Влад тяжело открыл глаза. От яркого солнечного света, заполнявшего спальню, голова раскалывалась ещё сильнее.

Мучала жажда. Холодно. Окно открыто. Забыл закрыть?

Смятая простынь неприятно ёрзала под телом. Приподнявшись на локоть, потянулся к полу, где лежал телефон, но тут же откинулся обратно. Подташнивало и кружилась голова. Не предпринимая новых попыток встать, он протянул руку вниз. Нащупал телефон. Тот был разряжен.

Вот он, звоночек. Пора завязывать.

Погоди. Вчера же не пил. Точно не пил.

Пил позавчера.

Влад вспомнил вечер накануне.

Обычный вечер. Без приключений. Приехал сквозь снежные пробки домой сразу после спортклуба, поговорил с женой по телефону, посмотрел какой-то старый советский фильм и ближе к полуночи уснул. Трезвый. Один.

И всё-таки голова раскалывалась, словно через кровеносную систему пропустили два литра дешёвой водки. Слабость не давала подняться.

С большим трудом он медленно, так чтоб не вызвать нового приступа тошноты, перевалился на другой бок.