Ивана Купала

Вот уже 10 лет каждый день Фёдор Степанович благодарил Бога, что засыпает и просыпается исключительно рядом с ней.

Фёдор Степанович, отыскав, наконец, тапок и облачившись в пушистый мягкий халат, поправил одеяло, прикрывая оголившиеся плечи супруги. Чуть задержался, бросил нежный взгляд, выключил лампу и направился прочь из спальни.

Сам он проснулся больше часа назад. Ворочался, пытаясь доспать, но всё больше и больше погружался в давно знакомое состояние тревожного ожидания. Оно росло с каждой минутой, не отступая, покуда Фёдор Степанович не проснулся окончательно и не рассмотрел в себе тот самый чёткий природный зов.

– Что на этот раз…

Он гадал с лёгким любопытством, последовательно умываясь, перекусывая наспех сделанным бутербродом с сыром под стакан сладкого чая и переодеваясь из леопарда в серую спецовку с яркими оранжевыми нашивками.

– Не похоже на электрику. Скорее вода…

Пока это щемящее чувство не доросло до крещендо, Фёдор Степанович, человек многоопытный, знал: в запасе еще 30 минут.

Заботливо прикрытая в спальню дверь открылась ровно в тот момент, когда ботинки были на ногах, а рука – на ручке входной двери.

– Федь, вызов?

В дверном проеме почти кокетливо образовалась домашняя тигрица.

– Да, солнышко, надо бежать.

Всем телом Фёдор Степанович ощущал нарастающее волнение.

– Подожди, подожди минуту, – притормозила супруга и, казалось, на вечность скрылась за дверью.

Сердце ускоряло ритм, теперь к томлению добавилась объективная тревога.

– Документы! – вернулась, наконец, Маруся. – Чистила куртку вчера.

– Спасибо, Мусечка, – выдохнул Фёдор Степанович. – Уехал бы, балда!

Поцеловав супругу в губы, он выскочил в подъезд, спустился, прыгая через ступеньку, с четвертого этажа и буквально выбежал на легкий утренний февральских морозец. Завёл без труда, спасибо глобальному потеплению и немцам, новенькую красную BMW (кризис среднего возраста в разгаре), и, превышая скоростные лимиты, за 24 минуты добрался до пункта назначения, а именно – за МКАД, в пригород, на улице У-чёрта-на-куличках.

Само сердце, тем временем, всё больше сжималось, переходило с темпа вальса на ритм самбы и обратно, бросало владельца то в жар, то в холод.

– Ааааа, будь они прокляты, эти замкадыши.

Несвойственно для себя Фёдор Степанович выругался.