Некроманс. Opus 2

Лишь сидел ещё долго, царапая пером желтоватую бумагу, склонившись над столом так низко, что золотистые пряди почти касались чернильных строк.

Потом, в который раз перечеркнув написанное, швырнул перо перед собой, смазав невысохшие чернила, и открыл нижний ящик стола.

– Я мог бы подсобить с её воскрешением. Мне нетрудно. И цену возьму умеренную.

– Справлюсь своими силами, – сказал Герберт, достав маленькую деревянную табакерку.

– Не совсем своими.

Поставив табакерку рядом с книгой, Герберт откинул резную крышку.

На свету порошок, черневший в лакированной коробочке, едва заметно отливал серебристым. Керфианцы прозвали его «звёздной пылью», хотя, конечно, звёзды тут были ни при чём: порошок этот добывали из цветка, когда-то росшего только в горах, а теперь заботливо культивируемого людьми, которые зарабатывали на этом немалые деньги. Впрочем, говорили, что звёздная пыль может помочь увидеть хоть звёзды, хоть луны, хоть самого Жнеца.

Если промахнуться с дозировкой, вероятность встречи с последним резко увеличивалась.

– Можешь сколько угодно думать, что эта дрянь не вреднее спиртного, которым баловался твой батюшка, но я-то знаю. В прошлый раз тебе повезло. В этот может не повезти, – прочувственно молвил Мэт. – Подумай хорошенько. Вдруг проще договориться… чем делать то, что ты делаешь последние дни.

– Прочь.

Качнув головой – таким жестом любящий старший брат мог бы прощаться с непутёвым младшим, – демон медленно растаял во мраке, сползавшемся к Герберту из дальних углов.

Смочив палец слюной, Герберт коснулся рассыпчатой чёрной горки. Повернув ладонь, пару секунд смотрел, как стремительно темнеют крупинки, прилипшие к коже.

Последний раз. Это же может быть последний раз, верно? Ему осталось чуть-чуть, чтобы заглянуть за ту грань, где прятался от него правильный ответ. Буквально пара шагов, которые так трудно сделать самому. Гораздо легче, когда тебя не сковывают узкие рамки черепной коробки, когда ты забываешь о существовании невозможного, когда разум словно высвобождается из клетки и летит в заоблачную высь, скрывающую истину, а тело – бесполезный кожный мешок, полный мяса и костей, – перестаёт бесконечно требовать еду, отдых, сон…

Даже если не выйдет сейчас, ночью он попробует снова.

В конце концов, он увеличивал её уже не раз, и это не привело ни к чему дурному.

– Справлюсь, – повторил Герберт, прежде чем слизнуть порошок с руки.