Призрак Заратустры

Фить! Может, живой?

Павлуха отцепил перемазанное кровью и песком тело от стремени, перевернул на спину.

– Как есть мертвый, товарищу командир. В трех местах простреленный.

Бойцы окружили зловещую находку. Мокрый задрал фуражку повыше, задумчиво почесал лоб.

– Это кто же его так оприходовал, а? Наши ночами по пустыне не шатаются… Не иначе опять банда Керима наследила?

– Да он сам бандюк! – прогудел кто-то из десятка. – На винтарь его гляньте.

Буржуйский. А Керима, известно, англичане снабжают, чтоб им кизяками подавиться…

– И то правда, – согласился Мокрый. – Но тогда что выходит – свои порешили? Чудно?… Фить!

Седельной сумы на жеребце не было. Павлуха обшарил застреленного, нашел у него дюжину патронов к винтовке, кисет и клочок грубой пожелтевшей бумаги. Последний заинтересовал его.

– А энто шо, товарищу командир? Никак карта. Вон и кишлак наш обозначен, и арык, что от криницы прорыли… А внизу каляки какие-то.

Будто кто карандаш расписывал.

– Дай-ка! – Мокрый отобрал у него бумагу. – «Расписывали»! Это по-арабски. Вязь называется.

– А вы разумеете?

– Нет. Толмач нужен.

– Да где ж его взять? У нас в кишлаке одни узбеки, они на арабском ни бельмеса.

– В Самарканд свезем. И бумагу, и этого… Фить! – Мокрый кивнул на убитого. – Грузи его, хлопцы!

Два дюжих красноармейца взвалили труп на горемыку-жеребца, которого Павлуха повел за собой в поводу.

Мокрый вскочил на своего сивку, карту с непонятными каляками упрятал в нагрудный карман и распорядился возвращаться в кишлак.

Глава I,

в которой Вадим Арсеньев знакомится с особенностями самых южных областей Советского Союза

Адское пекло!

Окна редакции были распахнуты настежь, но вместо живительной прохлады в них врывались жгучие волны перекаленного воздуха.

Сидя за длинным облупленным столом, Вадим обмахивался парусиновой кепкой, однако это не помогало. От проклятой жарищи не было спасения.

А летучка все не заканчивалась, зануда-редактор бубнил и бубнил, противно чавкая жевательным табаком – отвратительная привычка, от которой он не хотел, да, наверное, уже и не смог бы отказаться, даже если бы захотел.