Архивариус

После втирала её в хозяйские волосы и оставляла на время. А на следующий день опять красовался князь Василий чёрной как воронье крыло головой. Купил он это чудо случайно несколько лет тому назад у одного проезжего торговца пряностями за цену, при воспоминании от которой у него до сих пор дёргалась левая щека.

В дверь тихо стукнули.

– Войди!

Капитон осторожно переступил порог, поклонился земным поклоном, почтительно замер.

– Всё привезли?

Князь Василий остановился против него и упёрся взглядом. Один глаз у него сильно косил, за то и прозван он был в народе Кривым.

Но сам Василий, в силу особенностей характера, всегда и во всём предпочитавший пути не прямые, окольные, не всегда честные, ничего против такого прозвища не имел, даже гордился.

Капитон открыл было рот, чтобы ответить на вопрос, но не успел.

– Поди сюда.

Князь уже стоял возле распахнутого окна и показывал рукой куда-то в темноту.

– Видишь? – спросил он подошедшего слугу.

Тот сразу же изо всех сил стал пялить глаза в указанном направлении, но Рязань спала, ночь была безлунная и не было видно ни зги.

– А там? – княжий палец ткнулся правее. – А вон там? Видишь?

Капитон наморщил лоб, потянулся рукой к затылку и, была – не была, со значением сказал:

– Вижу, князь-батюшка!

– Вот и я вижу. Враги кругом…

Князь Василий, ссутулившись, отошёл от окна, тяжело опустился на широкую лавку. Потом вдруг быстро встал, и, повернувшись к иконе Николая Чудотворца, начал истово креститься, бормоча молитву.

После чего скинул с себя кафтан, бросил его на лавку и остался в кумачовой рубахе, перевязанной на поясе тонким витым шнурком.

– Князь-батюшка, – заторопился Капитон, чтобы увести разговор в сторону от непонятного для него направления, – подати все собраны, со мной двенадцать подвод пришло, да ещё в дороге столько же. К завтрему все будут здесь….

Но князь нетерпеливо махнул на него рукой, заставил замолчать, потом подошёл к большому, обитому железными полосами, сундуку.

Подняв крышку, извлёк из его объёмистого чрева диковинной формы голубоватую бутыль гранёного стекла и два высоких стакана на тонких ножках.

Огонёк свечи, отражаясь в замысловатых узорах отполированного стекла, заискрился, брызнул в разные стороны голубоватыми бликами. Кусай аж зажмурился от такой красоты!

– Что, нравится? – усмехнулся князь. – Это фряжское стекло, подарок ростовского князя. Садись. Да не туда! Со мной рядом садись. Разговор у меня к тебе есть.