Лугры

Потом ему собрали провиант в котомку, а именно: бутылку желудёвого морса, каравай ещё тёплого ромашкового хлеба, десяток сваренных в крутую яиц крылобоков, да пучка два зелёного лукропа. В общем, проводили как полагается.

Сморк долго раскланивался в пояс, потом ещё долго махал рукой, постоянно оборачиваясь. Когда же он скрылся в лесной чаще, жизнь в деревне вновь пошла своим чередом, будто сморка совсем и не было. Лугры разбрелись по своим делам-заботам. Кто ушёл на охоту, кто – в поле. Мирек же с отцом совершали таинство огня и металла.

Неказистый домик, который все называли кузницей, в действительности же был великим храмом труда. Здесь силой мускулов приводились в движение тяжёлые кузнечные меха, а они раздували жар в печи, в котором лугры переплавляли руду, что выгрызали мотыгами из недр земли где-то на краю мира трудовые руки сморков. Здесь поднимался громадный молот, высекая искры. Здесь лугры закаляли металл, а труд закалял лугров.

– Отец, готово, – сказал Мирек.

Он достал щипцами раскалённую заготовку из печи и положил её на наковальню.

– Вот и хорошо, – произнёс Дорофей и надел перчатки.

Металлический обруч стягивал его длинные волосы, а грубый кожаный фартук покрывал измазанный сажей торс. Кузнец расправил могучие плечи, взял молот, размахнулся и ударил по заготовке так, что в стороны полетели искры. Мирек же старался удержать щипцы. По кузне разносился звон металла, тяжёлое дыхание кузнеца, шипение печи.

– А ты что всё один ходишь? – между ударами спросил Дорофей.

– А что мне? – Мирек смутился и пожал плечами.

– Олесу что, не видишь? – кузнец ударил по наковальне. – Какая она красавица выросла.

– Она такая красавица, что даже и подойти неловко, – ответил Мирек.

– Смотри, уведут. Вот тогда будет неловко.

– Понимаю, но всё же не могу.

Кузнец был высок и силён, а лицо его, местами измазанное в копоти, освещали языки пламени – и он казался всемогущим богом огня. Он опустил молот и посмотрел на сына.

– Нет такого слова «не могу»! Лугр всё может. Должен всё мочь, – сказал кузнец и продолжил высекать искры.

Через некоторое время он вновь опустил молот.

– Я всё могу, – сказал он уже более спокойным тоном.

И тогда он уже был похож на ремесленника, хорошо знающего своё дело.

– Могу вот из куска железа сотворить инструмент. И он будет служить луграм и хруллям всю жизнь. Могу из грубого материала сделать изящную вещицу, которое будет украшать принцессу.