Любовь-неволя

«Эх, девонька, тебе бы сейчас сменить эту вдовью чёрную кофту и под стать ей юбку до пят… ну, скажем, на белую блузку и кожаные брючки в обтяг или юбчонку-мини, – мелькнуло в голове, – и завалить со мной куда-нибудь в ночной клуб! Вот какая неудалая судьбина выпадает некоторым: угораздило же тебя, малышка, родиться в этом богом забытом горном краю, среди нищих и невежественных людей, которые, по сути, и представления-то не имеют о настоящей жизни – спокойной, безбоязненной, полнокровной…».

С такими мыслями ты пошёл следом за Мариам. Глядя себе под ноги и стараясь держаться чуть позади неё.

Домой.

Странным казалось ощущать это слово твоему внутреннему слуху – здесь, на чужой земле, среди чужих, большей частью ненавистных тебе людей. Произнеси его вслух – прозвучит почти издевательски. Однако от суровой реальности никуда не денешься: здесь теперь был твой дом. И бог весть, сколь надолго. Возможно, даже навсегда.

– Болтун он всё-таки, – сказала внезапно Мариам, щурясь навстречу закатному свету, уже успевшему вылинять до бледной охры и продолжавшему неуловимо сходить на нет.

– Кто? – спросил ты, вынырнув из своих невесёлых раздумий.

– Зелимхан, – пояснила она, мотнув головой в сторону твоего стража. – Некоторые люди рассказывают столько интересного, что даже боги приходят послушать. Другие же несут такую чепуху, что сами демоны прочь бегут.

– Ну уж ты-то, Мариам, хоть и бежишь прочь, однако на демона совсем не похожа, – рассмеялся ты.

– Говорят, в каждой женщине сидит демон, – улыбнулась она в ответ. И тотчас, словно смутившись этой своей улыбки, перешла на серьёзный тон:

– Идём быстрее, а то вода остынет. Зря, что ли, я её согрела?

***

Твоим жилищем был ветхий, пристроенный к задней стене дома сарай с расстеленными в углу – один поверх другого – тремя соломенными матами в качестве постели. Перед тем как отправиться за тобой, Мариам по обыкновению нагрела воду в большом железном тазу: к вашему приходу вода остыла и теперь имела как раз подходящую для мытья температуру. Ты отнёс таз в сарай, поставил его на старенький шаткий табурет и долго плескался, смывая с себя въевшуюся в кожу цементную пыль. До тех пор, пока вода не стала густо-серой, непрозрачной. По ходу мытья холода не ощущалось, горячая вода согревала; но, вытираясь, ты заторопился, опасаясь простудиться, поскольку явственно ощутил ледяные сквознячки, проникавшие сквозь многочисленные щели сарая.

…Нет, всё-таки у тебя не хозяйка, а золото.