Путь в Никуда. Кровь короля

Барр посмотрел на Эприна. Эприн утвердительно кивнул в ответ.

– Продолжай, – попросил Кербент.

– А дальше, господин маршал, боль в шее. Ну, как бы комар укусил, только сильнее во много раз. А потом… Потом ничего не помню.

– Это все?

– Да, господин маршал.

Речь Барра была сбивчивой, голос его дрожал, и не удивительно, что Кербент спросил:

– Не спеши солдат и успокойся. Тебя никто не тронет. Ты пострадал, ты должен вспомнить все детали этого нападения. Мы должны понять, кто посмел напасть.

– Стоит ли говорить…

– Любая деталь, – повысил голос Кербент.

 – Пойми, солдат, даже незначительная деталь весьма важна. Даже какая-нибудь нелепость. Напряги мозги.

– Он, ну, то есть, разбойник быстро прошептал на ухо: «Не сопротивляйтесь».

– Ты не ошибаешься? Именно «не сопротивляйтесь».

– Клянусь. Да. Не сопротивляйтесь.

– Ясно. – Маршал задумчиво погладил броду, бросая взгляд на адъютантов. – Дознание окончено. Все свободны. – И когда палатку покинули люди, Кербент произнес: – Ну, господа адъютанты, ваше мнение.

– Мы склоняемся к версии о вражеском лазутчике. Только смущает нас описание его внешнего облика.

– У страха глаза велики, – отрезал маршал. – Мало ли что почудилось спросонок. Главное, разбойник не смог никого похитить.

– Да и зачем? Никто не был посвящен в планы. Глоз? Ему сказали от сих мест и до сих мест: идти на соединение с королевским войском. Отец Эприн? Вряд ли. Круга Двуликого вообще военные маневры не касаются.

– Это был вражеский лазутчик, – подвел итог маршал.

 – На этом все, господа адъютанты. Вызвать ко мне командира Глоза.

2. Это не ламия

Эприн чуть замешкался перед воротами, поправил на плече походную сумку, проговаривая про себя все то, что будет говорить старшему посреднику. А расскажет ему он все, кроме того эпизода, где Барр жаловался на бессмысленность войны. Зачем солдату жизнь портить? Да и не относилась кроткая беседа у костра к нападению разбойника. Хотя какой там разбойник? Впору поверить в существование призраков, но ломать мировоззрение? Заставлять себя менять взгляд на жизнь? Эприну всегда казалось странным быть в круге Двуликого, в сердцевине тайны и волшебства и в тоже время отрицать существование призраков, сущностей и сказочных животных, что рисует воображение.

Он ни разу не видел призраков, оттого и не верил.

Эприн постучал.

И все ж неестественным казалось верить в Двуликого – в божество, которое довлеет над жизнью людей, – и одновременно не верить в духов.