Тьма

Подойти нельзя – как огненная. Чтой-то вы дров господских не пожалеете. Ведь они не казенные, а на деньги покупаются!

Няня проходит в детскую.

– Здравствуй, няня! – кричит проснувшаяся Соня.

Няня снимает свою шубку и, повесив ее на гвоздь, целует Соню. Катя тоже проснулась и кричит.

– Няня, я не сплю. И меня поцелуй.

– Ну, поздравляю вас с именинником. Вот вам просвирки, на стол поставлю. Встанете, Богу помолитесь и съедите с чаем. А большую – это Ванюше, за его здоровье вынула: все-то он хворает, голубчик мой.

Как взяли его от меня, так и хворает. А отчего? Разве Андрею так усмотреть за ребенком, как я усмотрю? Э-эх, право!

Задумавшаяся после поцелуя няни, Соня вдруг пришла в себя.

– Няня, какие у тебя холодные щеки!

– На дворе мороз, дружок.

– И нос холодный, – говорит Катя и таращит глазенки на няню. Ее удивило, как это нос холодный, а цветом ничего – такой же, как и всегда.

– Нос не холодный, а только щеки, – решает Соня.

– Нет, и нос, и нос, – громко настаивает Катя.

– Полноте, полноте.

Еще не поднялись, а уж за спор. Стыд какой!

Соне стыдно, а Кате еще больше; она совсем насупилась и в угол скосилась. Это значит всегда, что ей очень совестно. Няня нарезывает хлеб ломтиками и устанавливает их в коридорной печке пред огнем. Чрез открытую в коридор дверь видно, как все ломти стоят хорошо, только с одним няня никак не может справиться, он все падает. Установив его, няня входит и начинает надевать Кате чулки. Эта дергает ногой и смеется.

– Не шали же. Дай надеть.

Держи ножку прямее.

Катя все болтает ногой. Няня останавливается.

– И не стыдно тебе это делать? – говорит она. – Старуха няня из церкви пришла, еще не пила, не ела, а ты ее мучаешь. Стыдно! А я думала, что ты меня любишь, и еще просвирку тебе несла.

Катя стала серьезная.

– Не буду, няня, не буду больше. Не сердись, поцелуй.

Няня пошла в комнату к Ванюше и будит его.

Хорошенький, белокуренький мальчик 12-ти лет, бледный и худой, раскрывает свои большие синие глаза и, улыбаясь, протягивает руки к няне.

– Поздравляю тебя, мой дружок. Ненаглядный мой, милый.

И няня со слезами на глазах целует и ласкает головку Вани.

Ваня молча улыбается. Лицо у него всегда бледное, всегда грустное и всегда такое, как будто он о чем-нибудь задумался.

– Вставай, родной, и приходи чай пить.

– А Федя уж встал?

– Да. Он в гимназию ушел.

– Зачем же? Ведь ему позволил папа не ходить. Что же это!

– Сказал мне, что коли уж встал, так пойду.