С мейсе Райкконен что-то не так

Кем бы этот поганец ни был, а совсем дурак, что ли? С холодным оружием в эти заросли лезть! Это даже не смелость – это просто глупость и полное безрассудство!

И явный дилетант: вон, сколько полезной травы зря потоптано. В растунциях, видимо, совсем не разбирается. И теперь поганец ещё тянулся железным ножиком к стебелькам с эрба-кристаллами, а они же от металла чуть ли не вдвое силу теряют!

– Клешни свои убрал от моего хабара, – ласково сказала я в спину, обтянутую кожаным плащом.

– И зубочистку эту ржавую отбрось подальше.

Звук взведённого курка поганец уж, надеюсь, способен распознать.

– А на хабаре не написано, что твой, – нахально и весело ответил воришка, не оборачиваясь.

Но даже в тусклом свете фонарика я заметила, как незаметно он подобрался, как напряглась крепкая шея, чуть дрогнули уши. Ох, знаю я такую обманчивую невозмутимость…

– Стреляю на счёт «два», – честно предупредила я.

– Раз.

Поганец отложил нож, разогнулся и медленно поднял руки. Соображает. И сам плавно поднялся с колен. И всё бы шло по плану, если бы эта каланча, как внезапно обозначилась его фигура в полный рост, не задела своей кучерявой шевелюрой мерцающий сиреневый кокон, свисавший с низкой балки.

Тоненькая оболочка кокона тут же лопнула, обдав незадачливого профана облачком пыльцы.

Поганец повернулся ко мне и именно в этот момент громко чихнул.

А мне помешал зажать нос пистоль в одной руке и мешок с требухой в другой.

– Да твою ж мать, – обречённо простонала я, поняв, что задерживать дыхание и бежать уже поздно. Пленительный аромат пассифлоры уже просочился внутрь с неосторожным вдохом, делая свою дурную работу.

Пыльца рассеялась, явив мне этого негодяя во всей красе. Сердечко сразу замерло, а потом подпрыгнуло и ухнуло куда-то вниз, отгоняя всю кровь туда же.

Ноги моментально стали ватными. Под пассифлорой, говорят, всегда так. А ещё почему-то жрацену называют самой опасной растунцией…

Я ещё не успела, как следует, рассмотреть пога… краса... Боже, где ты был всю мою жизнь?!.. А между ног уже стало горячо и влажно, и во рту мгновенно пересохло.

У этого героя моих сладких снов, похоже, иммунитета тоже не было.