Танец с Тенью

Танец с Тенью

Нани Кроноцкая

1. Голодранка за дверью

18 мая, вечер-ночь

Вечность — это любовь, закаленная временем. У. Блейк

Дверь входа в стационарный портал пространственных перемещений на Лубянке была зеркальной.

И отражающаяся в ней сейчас фигура с прискорбием констатировала:

«Ты облезлая дура, Ди». Грязная, тощая, издерганная белобрысая швабра с подбитым глазом, располосованной щекой, немытой головой и в одной кроссовке.

Брошенные напоследок сиятельным начальством слова: «С глаз моих долой, к бильвизам¹ подзаборным, так их разэдак, трижды за ногу о поребрик, глусуна² вам на коврик под дверью, видеть вас не могу больше, сил нет, в отпуск изыдите, брысь!» — могли означать что угодно. Она и слова такого не знала раньше — «отпуск».

Ночь, проведенную после «Драконьего разбора полетов» в подвале тринадцатого отдела Иной Инквизиции, никак нельзя было назвать лучшей ночью в жизни Венди.

Ничего приятного. Тривиальный разнос в исполнении вполне справедливо негодующего начальства. Никакой романтики.

Спросила дежурного по портальной: «Куда приличные иные ходят в отпуск, когда их туда послали?» Тот лишь ухмыльнулся: «Скажи еще спасибо, что он тебя вообще не развоплотил».

Отпуск. Ничего не значащее слово. Шесть букв.

Ладно. Как говаривал лучший друг ее, Валерино Гуло или попросту Лер: «Будем разгребать проблемы строго по мере поступления».

Сейчас ее насущными проблемами были серьезно искореженное и отчаянно болевшее лицо, отсутствие душа (она была согласна уже даже просто на раковину) и ужина (обеда и завтрака, и так второй день).

Ежели совсем перестать, наконец, врать хотя бы себе любимой, то пора уж было признаться: у нее сейчас были проблемы и посложнее, но их решения не предвиделось.

А потому решительной и твердой рукою Венди снова задвинула все самое сложное на самую дальнюю полку своего персонального хранилища личных проблем. Пусть постоят. Места на этих полках становилось все меньше, проблем все больше, а смелости в них разобраться у Ди так не прибавлялось.

Итак! Рваная ядовитыми суккубьими когтями морда, кромешная грязь, булькавший голодными трелями живот и внезапный отпуск.

Было неприятно. И вовсе не от того, что болтавшаяся на весу босая нога затекла, нестерпимо болевшее лицо стремительно продолжало опухать, а желудок зажигал изжогой.

Прежде всего тоскливо было от неожиданно настигшего, неведомого ей раньше чувства. Щемящего одиночества.

Еще одно новое слово в лексиконе Великой Ди. Одиночество.