Мертвые Игры книга седьмая

- Что?- шепотом спросила я, осторожно касаясь кончиком пальца пуговки на его рубашке.

Несколько секунд Дастел молчал, а затем произнес:

- Если меня не станет, пообещай, что останешься с Артаном.

Моя рука на его груди замерла.

- Я не говорю, что ты должна быть с ним как женщина, - быстро уточнил Норт, - но дай слово, что останешься с ним, под его защитой. Я…

Он замолчал, я и вовсе не хотела что-либо говорить.

- Когда ты против, ты молчишь. Знаешь об этом?

- Знаю, - тихо ответила я.

Палец вновь прикоснулся к пуговке, медленно обвел ее по контуру.

- Ты хочешь вернуться к отступникам? - спустя несколько минут, с трудом проговорил вопрос Норт.

- Нет, - совершенно честно ответила я.

А затем, тихо добавила:

- Я никогда не была у отступников, Норт. Все что я знала о них было светлой стороной медали. О темной я узнаю лишь сейчас…

Когда я вернулась от мастера Агуда, дядя Тадор уже не реагировал. Я звала и звала много раз, но ответом мне была звенящая тишина и мертвенно бледный месяц. После я несколько часов просидела над планом Ульгера Шерарна, с отчаянием признав - план был гениален. План был гениален настолько, что вмешательство в него на всех этапах не принесло бы нам ничего. План был дьявольски чудовищен и он учитывал все варианты и помехи, кроме одной – меня.

Меня брат дяди Тадора не учел.

А вот все остальное…

Ульгер знал, что Норт является пробужденным темным лордом.

Знал о силе Дана с неимоверной точностью рассчитав максимум, который некромант был способен влить в заклинание.

Знал, что Эдвин практически достиг уровня Мастера меча.

Знал, что Ташши имеет доступ к запретным знаниям и в критической ситуации ими воспользуется.

План был идеален.

И этот идеальный план сейчас лежал в столе у меня. Не стала относить его Гаэр-ашу по одной простой причине - хотела дать ему возможность поспать хоть несколько часов.

- Риа, - тихо позвал Норт.

Прижалась к нему чуть сильнее и прошептала:

- Утром. Давай все утром.

Его ладонь, лежащая на моей талии, скользнула по животу и Дастел хрипло предупредил:

- Утром тебе будет больно.

Я сначала не поняла. Потом накрыло предчувствием беды. Жуткой беды. Приподнявшись, в ужасе посмотрела на Норта. В темноте его глаза горели отчетливым синим пламенем, волосы… коротко стриженные еще несколько часов назад, снова доходили до плеч.

- У тебя глаза светятся, - после недолгого молчания произнес Норт.

- У тебя тоже, - ответила я.

Он рассмеялся, и снова уложил к себе на грудь, нежно гладя по руке.