Игроки

 — Тогда сразу вынужден вас огорчить, — оживился папа, — Шанталь вам отказывает.

 — Она ничего не сказала.

 — Отказываю, — торопливо сказала я. — Мы слишком мало знаем друг друга.

 — Как это мало? Можно, сказать, ты росла на моих глазах.

 Про колени он благоразумно умолчал в этот раз, так что я тоже ничего не стала говорить. Но другой вежливой причины для отказа придумать не могла, да и говорить с этим претендентом на мою руку не хотела. Я внезапно поняла, что тоже устала и ужасно хочу спать.

Но Гастон показательно стонал и требовал к себе внимания, так что пришлось немного задержаться и выказать к нему участие.

 Спас меня подъехавший целитель: сначала шарахнул страдальца отрезвляющим заклинанием, потом выявил перелом левой руки и начал лечить. Делал он это в полном молчании. Гастон, протрезвевший и осознавший результат падения, молчал, не дергался и лишь бросал тоскливые взгляды то на меня, то на папу. Папа посочувствовал ему напоследок — перед тем, как усадить в экипаж, похлопал по плечу и сказал, что все скоро заживет и забудется.

Его слова подарили мне надежду: возможно, он и сам забудет до завтра про полог и компаньонку. Главное, не напоминать…

Глава 3

Надежды на то, что папина идея за ночь выветрится у него из головы, так и остались надеждами. О ночном происшествии он вспомнил, сразу как встал, сразу же и поехал в город. На все мои возмущенные уговоры лишь снисходительно ответил:

 — Шанталь, я беспокоюсь только о тебе.

Другой окажется более ловким и долезет. Или Гастон протрезвеет, подлечится, и его опять потянет покорять вершины. И что? Мне же придется тебя выдавать замуж за этого идиота, потому что твоя репутация будет запятнана.

 Почему виноват Гастон, а страдать мне? Может, Гастон протрезвеет и поумнеет, а больше и не найдется столь ушибленных на голову иноров, чтобы лезть по плющу на второй этаж. Тем более что все толстые стебли почти полностью оборваны…

 — А если пожар? Я сгорю, пусть и с неповрежденной репутацией.

 — Пожар? С нашими артефактами?

 Папа снисходительно на меня посмотрел, ничуть при этом не смутив.

 — Артефакты могут сломаться, — твердо ответила я. — Мне не улыбается попасть в заключение из-за чужой глупости.

 — Можно сделать полог проницаемым с одной стороны, — задумчиво сказал папа. — С твоей.