Больница в Гоблинском переулке

Омертвение неотвратимо поднималось все выше и выше, пока не отнимут конечность или пока тело не перестанет справляться с ядами, которые выделяла мертвая ткань. Это очень походило на гангрену — но пострадавшие не могли припомнить ни серьезных ран, ни обморожений, ни воздействий едких зелий. Учебники говорили, что чаще страдают существа зрелого возраста, но по наблюдениям Ланса пациенты чаще были молоды, а то и вовсе юны.

Болезнь называли проклятием и поговаривали, будто некроманты прошлого таким образом тянули из своих жертв жизненные силы, сохраняя вечную молодость, ведь старятся даже эльфы, хоть и куда медленнее людей. Но на тех пациентах, с которыми сталкивался Ланс, он не находил следов магии — точнее, необычных следов, так-то магия пронизывала весь мир, и некоторые заклинания, амулеты и зелья были доступны даже его пациентам.

Да и на месте зловещего некроманта сам Ланс выбрал бы городок побольше и поинтересней, чем Свиное Копытце. Правда, многие говорили и про него самого, дескать, такой талант в захолустье хоронит.

Он поклонился монне Озис с другого конца коридора, всем видом давая понять, что ужасно занят, и вошел в первую палату.

Здесь все пациенты были ему знакомы. Эльфийка после аппендэктомии. К обходу она прихорошилась: подрумянила щеки, подкрасила невесть откуда добытой помадой губы, причесала волосы, разложив золотистые локоны по подушке. Ланс коснулся ее живота, убеждаясь, что восстановление идет как надо. Девушка хихикнула.

— У вас руки холодные, щекотно. Давайте, согрею. — Она потянулась взять его ладони в свои.

Ланс поднялся, улыбаясь ей дежурной улыбкой.

— Регенерирующее заклинание я подновил, завтра утром подправлю его в последний раз и уйдете домой.

— Везет, — проворчала старая гоблинша с соседней койки. — Наконец-то избавится от больничных харчей.

С переломом шейки бедра придется повозиться: магия магией, а восстановительные способности организма с возрастом уменьшаются у всех рас.

— Ничего, еще дней десять, и вы на своих ногах отсюда уйдете. — Ей Ланс улыбнулся искренне; несмотря на ворчливый нрав и стремление рассказывать о своей дюжине внуков всем, кто не успеет убежать, старая гоблинша ему нравилась.

— И зря вы нашу еду ругаете, — вмешался Киран. — Прекрасно готовят, я только здесь и питаюсь.

— Сразу видно, что вы холостой мужчина, — проворчала гоблинша. — Вот невестка моя старшая готовит — ум отъешь, а у вас… — Она махнула рукой.

Третьей была человечка, решившая повыдергать волосы любовнице мужа.