Солнечный ветер

Над ухом Аверина омерзительно завибрировал сигнал персональной связи. Вдох. Выдох. Нельзя выливать ей на голову и накопившуюся усталость и злость. Макар все эти дни пытался ее избегать. Слишком много проблем на него навалилось, она захлебнется....

***

— Нэрис, ну что у нас снова? — голос его был полон нервного раздражения.

— Зайди ко мне ровно на десять минут, — мне очень сложно было просить его о таком одолжении.

Тем более, — помня, что эту нехитрую просьбу может услышать весь экипаж. Противно и страшно.

Инспектор же не ответил и связь отключилась. Я заметалась по каюте. А если он все же придет? Как доказать ему свои страхи? Для него я — простая дикарка, ненужное приобретение, о котором наверняка инспектор жалел уже неоднократно. Но... никто его не заставлял давать клятву заботиться обо мне перед лицом камня предков. И вступать в круг отбора.

— У меня мало времени! — усталый голос внезапно прозвучал прямо за спиной. Я вздрогнула, не удержав равновесия и попыталась упасть. Тихо ругнувшись, Макар поймал мое неуклюжее тело, тронул рукой стенную панель и усадил аккуратно на тут же вытянувшуюся кровать.

Выглядело со стороны это все наверняка безобразно.

Как будто его соблазняют. У меня закружилась мучительно голова. Пришлось закрыть глаза и сделать пару глубоких вдохов.

Аверин молчал, наблюдая. Конечно же, он мысленно он меня проклинал.

— Хат инспектор... — заставила себя заговорить, наконец, но была прервана раздраженным:

— Макар. Мак, Кар, Макарий, — как хочешь зови, я устал напоминать тебе свое имя.

— Рик, — ляпнула первую же ассоциацию с ним.

Инспектор криво в ответ усмехнулся.

— Ты же не за этим звала меня, я надеюсь? — очень холодно прозвучало.

— Нет, инспект... — он взглядом остановил меня. — Рик. Я прошу тебя не допускать ко мне больше вашего лекаря.

Инспектор удивился. Настолько, что на секунду задумавшись, вернулся ко входу в каюту и дверь за собой очень плотно закрыл, включив всю защиту и все блокировки. Я молча за ним наблюдала. Он что, мне поверил?

— Ойле, — наш врач, — произнес таким тоном, каким разговаривать впору с душевнобольными. — Твое состояние сейчас трудно назвать даже стабильным. Я помочь тебе не смогу.

Не поверил, конечно. Что ему глупая и капризничающая дикарка? Эти люди считают себя чуть ли не богами. А я... так. Глупое приключение.

Сама не заметила, как отчего-то заплакала. Мерзкие слезы! Не хватало еще мне увидеть на лице капитана брезгливое выражение. Или еще того хуже — высокомерную жалость, как у отца.