Новая хозяйка Академии

Княгиня Вольская, которая курировала наш пансион, любезно построила для учительниц отдельное жильё. Это был небольшой особняк на двенадцать комнат, в каждой – гостиная, туалетная комната и спальня. После монастырской кельи такое убранство казалось мне императорским дворцом, не меньше! Расположившись в гостиной, я втянула приятный запах барбарисового чая и вскрыла письмо.

Подчерк был незнакомым. Очевидно, писал его не Чёрный Человек, а секретарь или помощник. Но какая разница, ведь ничего хорошего письмо из прошлого не сулило.

"Двадцатого числа князь Ольховский был убит..."

"Душегуба поймать не удалось".

"Через три дня было вскрыто завещание..."

"Согласно завещанию, княгиня Косса Ольховская-Венская, в девичестве Ольховская, становится главной мастерицей Академии Северных Княжеств..."

"Засим просим явиться в столицу пред императорские очи..."

"Дабы исполнить волю покойного..."

Что? Что?!

Письмо выпало из рук. Это что, шутка?! Газеты ещё недавно писали про князя Ольховского, вполне довольного жизнью! Возможно, это послание – чья-то жестокая шутка! Но быть уверенной до конца я не могла – новости до нашей глуши доходили медленно.

Нет! Отец занимал место главного мастера столичной академии! Как я могу наследовать ему?! Это абсолютно исключено! Князя Ольховского удар хватит от такого кощунства! Нагулянная неверной женой, неродная дочь в его святыне, смысле жизни. Да никогда такому не бывать!

Я хотела порвать письмо, но в последний миг передумала.

За месяц до этого...

В кабинете, не жалея, жгли свечи. Слуги сбились со счёта, а хозяин всё не спешил в опочивальню. Скрипело перо, стучала императорская печать. Его высочество, цесаревич Данимир ждал важного гостя. Нарушив волю отца, он обратился к старому другу. На сердце у цесаревича было неспокойно.

Ровно в полночь, с двенадцатым ударом старых часов, в дверь постучали. Телохранители его императорского высочества неохотно пропустили безликую тень в длинном плаще и капюшоне, скрывавшем голову.

– Как я рад, что ты вернулся, дружище!

Из-под капюшона раздалось ехидное хмыканье, впрочем, вполне миролюбивое.

– Может, выпьем? – предложил цесаревич. Тень отрицательно покачала головой.

– Позже, не здесь, – раздался хриплый, будто простуженный голос, – я тоже рад вернуться, Данимир.