Ненависть и свет между нами

Ненависть и свет между нами

Мара Вересень

Три-четыре

– Возьми-и-и, возьми искру, – хрипло провыло сбоку и из зловонной подворотни ко мне бросилась куча тряпья, протягивая едва светящиеся на кончиках пальцев руки, покрытые пятнами тлена. – Возьми, за пять мигов, за три возьми.

Я шарахнулась, выскочила из проулка, куда по глупости свернула, и едва не сбила с ног какого-то парня с уставшими глазами. Удержался, удержал меня и пнул попрошайку. Та или тот завыл, заканючил, как воют на лунный круг падальные псы, и, скрючившись, отполз глубже в тень, где продолжал тихо скулить. Ныл на одной ноте, будто сквозняк в щели.

– Нормально? – встряхнул меня нежданный помощник.

Я закивала, торопливо выдергивая себя из его рук, но он и не держал особенно. Двигался вяло, словно спал на ходу.

– Ты как с Неба свалилась… Зачем полезла в Переулки? Дорог мало?

Его глаза с расширенными зрачками, в тонкой сетке лопнувших капилляров смотрели насквозь и мимо. Пьян? Или подышал чем-то? Тогда он так же опасен, как больной тленом.

– Ты работаешь? – зрачки, едва различимые на темной радужке, будто собранной из осколков других темных глаз, сжались, сфокусировавшись на узком вырезе выходного ученического платья.

– Что?

– Ты не мельда?

– Дурак! – Я бросилась прочь.

Этот… принял меня за торгующую телом, но мне было уже все равно. Я окончательно потерялась и вряд ли теперь самостоятельно найду станцию кабины, с которой сошла по глупости. Стоило просто дождаться обратный рейс. Но там была такая давка.

Сначала меня оттеснили к краю платформы, потом я зачем-то спустилась посмотреть на рынок, что помигивал цветными огнями на палатках, а потом… Потом я уже не знала, где я. Я никогда прежде на спускалась ниже Центра. Мы с подругами ехали в погулять Сады после Школы. На одном из уровней вошло много людей и мы разделились. Потом я нашла свободное место на скамье, села и уснула. Я устала и плохо спала накануне, снова видела во сне день отбора. Проснулась только, когда кабина вздрогнула и механический голос, хрипнув, сказал: “Конечная”.

Станция не одна, нужно просто спросить у кого-нибудь не слишком отвратительного, где ближай…

– Приве-е-ет, светлячок, – прозвучал голос, и тело заныло от сладкого озноба.

Илфирин.

Словно из теней соткался. Высокий, гибкий, красивый. Слишком красивый.

Встретить вечного внизу еще чуднее, чем угодить сюда самой. Хотя, что я знаю, кроме Школы и Общего дома? Зато я знаю только одного владеющего голосом, который так растягивает слова.