Неудачное признание

Явившись в дом, степняк свое приветствие начал с изумленного восклицания:

- В нашем полку прибыло!

- О чем ты, Врас? – спросил князь

- О том, что вы вряд ли скоро устремитесь к святыне. У тебя сотрясение, а ее перелом не укрепился за ночь. Итого, минимум семь дней на лечение.

- Так много?

- Это еще мало, - хмыкнул этот самый Врас. – Юная леди, как ваши глаза? Видите хоть немного? С памятью ухудшений нет? А с аппетитом? – На все вопросы я ответила отрицательно, и он вздохнул: - Жаль, так бы я вас оставил на двенадцать дней.

- Это неприемлемо. В этом случае мы не успеем к святыне, - отрезал Варган. – Поездку придется отложить на месяц и тогда кузен вступит в наследные права.

Неожиданное откровение открыло мне глаза как в прямом, так и в переносном смысле. И глядя сквозь широкие щелочки на негодяя-«осквернителя», я возмущенно процедила:

- Что… вы хотите этим сказать?

- Какой неожиданный прогресс в выздоровлении, - заметил Врас. Он подошел ближе и, оглядев меня, взялся выуживать маленькие пузырьки из сумки.

На него не смотрела. Все мое внимание было сосредоточено на женихе-самоназванце.

- Неужели сам князь Варган, потомок царя Каргалла, пытался использовать мою бедную сестру в погоне за наследством? Вероятно, вы ее совсем не любили, когда делали предложение руки и сердца, или что у вас там бьется взамен него?

- Ну что вы, при виде Фиви кое-что у меня билось вполне серьезно. Жаль, с новостью о ее падении во мне упало все.

- Сожалею, - едко бросила ему. – Тяжело, наверное, остаться не у дел?

- А тебе? – хмыкнул он. – Не жаль было отдавать Бомо?

Подлец, какой же подлец! Я, стойко державшаяся все это время, вдруг ощутила себя одинокой и никому не нужной песчинкой в море предательства, лицемерия и лжи. Незначительной мелочью, от которой легко отмахнулись родители, непривлекательной пустышкой для Жакрена Бомо и ничтожным препятствием для сестры. А ведь она знала, знала, что я питаю глубокие чувства, и все равно покусилась на моего… А он не сдержался.

Высокие стены комнаты вдруг стали низкими и давящими, воздух потяжелел, предметы и лица приобрели водянистую расплывчатость.

- Опять? – Заметив мои слезы, только-только подступившие к глазам, степняк в раздражении обратился к доктору: - Врас, дай ты ей что-нибудь!

- Уж лучше дайте ему чем-нибудь! – всхлипнула я.

К моему изумлению, сердобольный степняк послушался.