Инженер. Часть 4. Угол

 – Меня волнует, что сердце твое не в покое, что какие-то мысли хмурят твой лоб и мучают твое сердце! Я тороплюсь принять часть твоей ноши на себя, чтобы разделить ее, облегчить тебя и наполнить твое сердце радостью!

Садух вздохнул, но вопреки обыкновению не продолжил игру:

– По мне, так это не моя ноша. Хочешь облегчить – забирай ее всю! – я молчал и ждал, Садух наполнил очередной стакан водой, бросил в него ломтик ореховой пастилы и, наконец, сообщил свои новости: – Слухи пришли из Арракиса, что семья Ур начала строить родильную и уже пригласила повитуху скелле.

– Не понял. Что здесь такого? Кто рожать будет и как это меня касается?

Садух не отвечал, задумчиво глядя на меня. Каюсь, но первое чувство, которое посетило меня, когда до меня дошло, кто готовится стать мамой, был укол ревности. Такая неприятная кислая колючка, занозой загудевшая где-то под сердцем. Я поморщился и уже собирался ответить что-нибудь равнодушное, когда новая ошарашивающая мысль выдернула резким движением колючку ревности, оставив болезненную ранку стыда.

Блин! Прошла чертова дюжина арк – это местное название для двадцати дней. Это сколько же земных месяцев? Я судорожно стал высчитывать и остолбенел – девять земных месяцев или около того!

Голова загудела от мыслей, я вскочил, не в силах сидеть, и зашагал по мастерской.

– Садух, а что значит родильная?

Садух поболтал стакан, отпил из него и ответил не торопясь:

– Рожать-то скелле будет. Что же тут непонятного? Строят в чистом поле, так, чтобы не спалить чего ненароком, отдельный домик – это и есть родильная.

Ну и повитуха, ясное дело, из ордена.

Я замер, лихорадочно обдумывая новость, молча уставившись вглубь мастерской. Низкое солнце уже коснулось горизонта, осветив скалу затухающим оранжевым светом. У мастерской отсутствовала полноценная стена со стороны долины – так, скромное ограждение, разделенное колоннами, подпирающими крышу, – и сейчас этот свет – насыщенно-желтый с красноватым оттенком, заливал все помещение, включая его самые дальние потаенные уголки.

Столбы, рядами расставленные по мастерской, поддерживали широкую крышу, набранную из толстенных досок какой-то местной древесины почти белого цвета. Крыша была двухслойной – между потолком и собственно покрытием я проложил целую систему ливневой канализации, которая теперь во время дождей наполняла две емкости воды для технических нужд, а ее избыток скидывался в пропасть парой красивых водопадов.