Магистр ее сердца

Они поднялись по ступеням, Мариус потянул на себя бронзовую дверную ручку. Петли скрипнули, и двери легко открылись. В лицо дохнуло затхлым, застоявшимся воздухом. Но внутри не было темно, сквозь окна в холл лился блеклый зимний свет. Алька обратила внимание, что пол был выстлан старыми дубовыми досками. И лестница, ведущая наверх, была сделана из старого крепкого дуба.

- Идем, - твердо сказал Мариус, - посмотрим на новые владения. Хотя как по мне, так лучше бы жить где-нибудь в другом месте.

Альке показалось, что он немного смягчился, и все же спросила:

- Мариус… что тебя так разозлило на том совете?

Он помолчал.

Из холла потянул ее направо, повел по коридору. Дом не успел отсыреть, при прежнем магистре здесь хорошо топили, и оттого прекрасные деревянные панели пребывали в великолепном состоянии.

- У меня есть для тебя две новости, - наконец нехотя сказал Мариус, - и обе плохие. Какую желаешь услышать первой?

Пока Алька раздумывала, какую гадость ей хочется услышать больше, они дошли до кухни и комнат прислуги.

Кухня оказалась просторной и удобной. Посреди помещения возвышалась большая печь, на стене, на крючьях, были развешаны огромные, начищенные до блеска сковородки. С деревянных полок выглядывали круглые бока кастрюль.

- А что важно для нас? – наконец решилась Алька.

И тут, на пороге кухни, она поняла, что попалась в очень крепкие объятия Мариуса Эльдора. Он прижал ее к себе спиной, уткнулся носом в макушку, глубоко вдохнул.

- Для нас… Все важно, птичка.

Король запретил нам жениться ближайшие два месяца.

Алька чувствовала сквозь шубку, как Мариус мягко гладит ее по животу.

- Молчишь? – тихо спросил он, - обиделась на меня? Если ты только скажешь, то я окончательно разругаюсь с нашим монархом, но на тебе женюсь завтра же.

Она закрыла глаза, откинулась спиной назад, позволяя Мариусу себя придерживать почти на весу. Так вот отчего он был не в себе! Не знал, как завести речь о том, что придется отложить свадьбу… Алька едва не рассмеялась.

Как жаль, что рядом не было матушки, которая бы сразу объяснила, что порой мужчины себя ведут хуже, чем дети.

- Это такая мелочь, - прошептала она, прижимаясь всем телом к Мариусу, - два месяца… Такая ерунда.

- Я о тебе беспокоюсь, - в его голосе скользнули растерянные нотки, - Алайна…

- Но я с тобой не потому, что мечтаю стать женой магистра. Я сама так захотела.

- Видишь ли, маленькая… Эрифрейское общество не поймет.