Песнь банши

– Мне казалось, что за эти годы все уже привыкли к такому, – фыркнула я, пожав плечами и поворачивая направо.

Я была на домашнем обучении всю свою жизнь. Старшая посчитала, что так будет лучше. Банши жили обособленно, редко с кем контактировали и существовали в основном лишь за свой счет. Нас не любили, опасались, презирали, но это было продиктовано лишь страхом. Наша сила, наше проклятие, которое я никак не могла считать даром Создателя, заставляло окружающих обходить нас десятой дорогой. Наш крик, который предвещал лишь смерть и ничего, кроме нее, он диктовал жителям Лакмэ свои правила.

Наш плач — это предвестник смерти. Наш крик, словно топор палача — безвозвратный, неизбежный и уничтожающий. От своей судьбы не сбежать, ее не изменить и не отсрочить. Мы были предвестниками смерти, мы были ее носителями и, естественно, что из-за этого мы считались одними из самых нежелательных гостей вне своего мирка.

Наш мир был большим, временами опасным, но при всем этом довольно живучим. Три больших континента, на котором жили тифлинги, банши, оборотни, маги, эльфы всех видов и другие магически и немагически одаренные создания. Лакмэ создали более шести тысяч лет назад, и с тех пор многое произошло – многочисленные войны, вечные противостояния и размытие территорий. Последние столетия, конечно, практически везде царил мир, лишь некоторые из рас до сих пор враждовали и постоянно что-то делили.

В общем, занятий на Лакмэ было много, одни только распри чего стоили, или гонения. Просто прелесть.

За своими мыслями я не заметила, как дошла до нужной двери.

А вот и кабинет Старшей. Все как обычно.

Лаэрт оказался передо мной и открыл для меня тяжелые деревянные двери, словно какой-то джентльмен. Ха! Только не Лаэрт.

Я не обратила на эти действия пса никакого внимания и прошла внутрь. Меня не ждали. Я поняла это по чуть приподнятым темным бровям Старшей и тому, как в ее глазах цвета серебра промелькнуло мимолетное удивление. Но эта эмоция быстро испарилась, оставив после себя убийственное спокойствие и даже безразличие моей персоной.

Тоже не особо удивило.

Кабинет сестры был мрачным, пугающим и таким же холодным, как и она сама. Грузный овальный стол, выдолбленный из цельного куска гранита, казался просто неподъемным, два изящных кресла из красной кожи перед ним выглядели неуместно и безвкусно. Немногочисленные подвесные полки, уставленные бумагами, книгами и артефактами блестели чистотой в едва пробивающихся сквозь плотные шторы лучах закатного солнца.