Зуб Луны

Съест ли его та дикарка в порыве бешеной страсти или он бесславно помрёт в какой-нибудь дыре от старости, мне всё равно. Но меч, который он украл надо вернуть. Если это не сделает дом Паблиев, то сделает кто-нибудь другой. Многие Дома почтут за честь стать новыми фаворитами Королевского Двора!

Филип всегда испытывал смешанные чувства к брату. Он его не любил, как и никого из своей семейки. Но и не считал мишенью в борьбе за власть. Рокус был хоть и любимчиком отца, но младшим сыном в семье и получение Белого Утёса по праву наследования ему не святило.

Единственное, завидовал его популярности у женщин, особенно если это женщины на которых положил глаз сам Филип. Но братец захотел чего-то экзотического и сбежал с оркской бабой, попутно умудрившись в поединке смертельно ранить Хуана – первенца Серхео, чем расчистил другому брату путь к наследству. За это Филип был Рокусу мысленно благодарен, но это не значит, что он не убьёт его. Ничего личного, братец, только желание сохранить власть.

Народ узурпаторов

Рокус вскочил с кровати в холодном поту.

Несколько мгновений потребовалось на то, чтобы перевести дух и осознать, что он не в лесу, а в трактире. За окном было ранее утро и, несмотря на глубокий сон, он почти не чувствовал себя отдохнувшим. Образ беглеца насильно поднял завесу воспоминаний. Животные инстинкты и дикая страсть взяли верх над рыцарским долгом. А затем добровольное изгнание, потеря титула, привилегий и крепкая семья на далёком юге, как награда за предательство.

Рокус посмотрел на Камиру. Орчиха крепко спала, после очередной страстной ночи. Малышка Саха также ещё не проснулась.

«Эх, хорошо быть женатым и отцом!» - обращался Рокус к самому себе.

Юноша неуклюже слез с кровати решив умыться. Надо попросить воды у Бахрама. Рокус направился было к двери и замер. Когда вчера дочь трактирщика уходила от него, то она оставила дверь чуть приоткрытой. Рокус не стал закрывать. Тогда почему сейчас она захлопнута? Воин напрягся, а по затылку пробежал холодок.

Они не одни.

Взгляд бывшего рыцаря упёрся в лежащий у стенки боевой топор. Остается только это. Не рискуя давать ему возможность вооружиться, чужак сам себя проявит. Рокус осторожно двинулся к боевому топору, пытаясь уловить хотя бы малейший шорох, но не слышал ничего кроме скрипа досок от своих шагов. Оказавшись на расстоянии вытянутой руки, Рокус потянулся к оружию, как увидел на стальном обухе своё искажённое отражение. И того, кто за ним.