Врата сумрака.

Врата сумрака.

Чернота Наталья.

Пролог.

Городская площадь была залита яркими лучами холодного осеннего солнца. Лучи отражались от гладких, отполированных временем камней брусчатки, покрывающей все пространство, до самой кованной ограды. Возле нее лежали еще неубранные кучки пожелтевших листьев, облетевших с растущих за пределами ограды могучих деревьев, вперемешку с мелким городским сором. То и дело порывы ветра срывали с их поверхности мелкие частицы и уносили прочь. Далеко на горизонте виднелась полоса грозовых туч, в воздухе пахло дождем - верный признак скорого ненастья.

 Было многолюдно, но при этом невероятно тихо. Люди переговаривались исключительно шепотом, словно боясь повысить голос. Здесь были представители всех сословий, от самых бедных сборщиков мусора и старьевщиков. Их удел был убирать со дворов и городских улиц отбросы и разбирать старые вещи, выброшенные другими за ненадобностью, стараясь найти им применение. Даже их одежда порой состояла из того, что давали им городские мусорные кучи. До представителей городской знати, одетой в роскошные одежды, и свысока поглядывающих на прочих собравшихся.

 То и дело кто-то из присутствующих бросал короткие взгляды туда, где был установлен эшафот, и где перед ним, в окружении нескольких стражников, стояли пожилая женщина и маленькая девочка. Порывы холодного колючего ветра, то и дело налетая, развивали полы плащей, в которые они были одеты, да пряди рыжих волос, выбившихся из-под ленты, которой были перевязаны волосы ребенка. Они стояли совершенно неподвижно, словно два изваяния, даже выражение их лиц было каменным.

 И вот, вдали раздался бой часов, установленных на городской ратуше. Почти в то же мгновение с дальней стороны площади показалась небольшая процессия. Она состояла из трех мужчин уже преклонного возраста, одетых в черные судейские мантии. С десяток стражников, ведущих скованного по рукам и ногам в цепи мужчину, крепкого телосложения, одетого в слегка потрепанные богатые одежды. Он шел величественной походкой, расправив плечи, прямо смотря перед собой, не опуская своих пронзительных карих глаз. На его лице была печать полного спокойствия. Ветер трепал его темно-русые, чуть волнистые волосы, уже посеребренные первой сединой. 

Когда его подвели к основанию эшафота, он, поднявшись по ступеням, спокойно опустился на колени. По правую сторону от него встал палач. Осужденный посмотрел на стоящих впереди девочку и женщину.