Вольник

Несколько проскочили по обочине, разметав копытами раздавленные плоды. – Помогите, люди добрые!!!

– Ты куда, гля, под копыта бросаешься, дура?! – рявкнул один из всадников.

– Вольника видела?! – гаркнул второй.

– Когось? – скосила под деревенскую простушку Вида. – Не, мил человек, не видала. А вот изверг какой-то, значит, сзади налетел, корзину перевернул, платье порвал и, значится, в кусты нырнул! Помогите яблочки собрать, а? Я вам парочку в дорогу дам.

Вида криво улыбнулась и протянула измазанный грязью фрукт.

Всадник скривился, а вот конь с удовольствием хрупнул угощением, роняя пенные кусочки.

– А чего ты ночами по дороге с корзинами шляешься? – недоверчиво спросил спешившийся солдат.

– Дык я, значит, после ярмарки из города пешочком шла. К ночи и дошагала. Митюха, пустая башка, опять с телегой не дождался! А вообще он хороший, всегда мне ручку подает, лобызает и…

– Куда мужик побежал?

– Митюха? Так он домой…

– Вольник!

– Дык я ж говорю – не видала!

– Идиотка! – взвыл стражник.

– Тот, кто корзину перевернул, куда побежал?!

– А, ну так бы сразу и сказали, – насупилась знахарка. – Он, значится, глазищами зыркнул, зубищами клацнул! И в кусты шмыгнул!

– В какие?! – Гронский защитник схватил Виду за ворот платья и дернул на себя.

– Дык вот в эти, значится, и сиганул. – Знахарка махнула рукой в сторону куста сирени. – Или в те. Нет, скорее вот в эти. А потом через поле побежал, к лесу. Я даже яблоком вдогонку швырнула, чтоб, значится, этому гаду подавиться! Жаль не попала.

– Едем! – Солдат отшвырнул Виду и запрыгнул в седло.

– Эй, куда?! Весь урожай потопчете! А яблоки помочь собрать?!

Ветер бросил в лицо отголосок брани. Вида поднялась из лужи сама и подняла корзину. Безуспешно отряхнула платье и поспешила в дом. Ободранный при падении локоть противно ныл, но это мелочь, по сравнению с тем, что могло произойти. Гронские солдаты никогда не отличались добродушным нравом.

Вида натаскала воды, закрыла ставни и растопила печь. Переоделась в чистое.

Серый гость сидел привалившись к стене, уронив подбородок на грудь. Руки повисли вдоль тела, обнажив бурое пятно на рубахе.

– Живой? Давай, открывай глаза, страдалец, – сквозь зубы попросила девушка, надрывая ворот рубашки.

Чтобы разглядеть рану пришлось расставить вокруг лавки четыре свечи. Они сильно коптили и комната быстро наполнилась вонью. Но вонь подсунутой под нос мази оказалась сильнее. Мужчина закашлялся и смог открыть лишь один глаз.