Завтра?

Проверить я её, конечно, не смогу. Но откуда ты знал о девочке? — сложив руки на груди, нахмурился генерал, видимо завидуя его успехам.

— Я видел сегодняшний день. — негромко произнес Александр, но в глухой тишине кабинета эти слова прозвучали как взрыв.

Генерал опешил. Достав свой платок, он принялся вытирать намокшие лоб и шею.

— Ты видел меня сегодня? — искоса взглянув на Александра, спросил он.

— Нет, я видел новость о девочке... — прикусив губу, мужчина уставился в потолок — Он её убил, этим самым ножом.

— Ты видел это в своем сне?

— Да. Но теперь худшее позади.

— У нее — да. У тебя — все только началось, даже если ты сейчас говоришь правду.

Александр взбодрился и почти подскочил на стуле.

— Так вы мне верите?

— Черт, кажется начинаю... Три из трех, говоришь?

Александр расплылся в улыбке. Достав из внутреннего кармана джинс сложенную в несколько раз бумажку, он щелчком подтолкнул её к другому краю стола.

— Можете поставить мои деньги. — похлопав себя по карманам — Ах, их же изъяли ваши коллеги с первого этажа.

**

Через несколько минут все ставки были сделаны. Ждать оставалось три-четыре часа .

— Почему-то, не смотря на весь здравый смысл и мою тридцатилетнюю карьеру — я тебе верю. — пробурчал генерал, уставившись в планшет.

Александр сиял. Вот оно — решение его проблем. Точнее — он.

— Мы сможем спасти много людей! — радостно заявил Ветер.

Генерал, отвлеченный чем-то в планшете лишь приподнял взгляд.

— Для меня самым сложным было слезть со ставок. — продолжил Александр — Честно скажу, заработал я уже на пару квартир. Но все легально! — оправдался он. — Налоги плачу.

Отложив планшет, мужчина в пиджаке взглянул на молодого человека напротив. Его лицо постепенно переменялось: брови опускались, в глазах появлялась какая-то стальная, выкованная годами дисциплины строгость.

— Никому не говори то, что ты сказал мне сейчас. Даже если ты шизофреник, не стоит показывать это людям.

— Да я и не говорил никому...

— А если ты не шизофреник — то тебя сломают, уж будь уверен.

Достав свой уже изрядно пообмокший платок, вложив всю свою серьезность в тон голоса, он произнес:

— И не таких ломали, поверь мне.