Повелитель снов (Дрон-6)

Оно казалось скорее даже не вылепленным, вилитым из темного металла — столь жестко и неподвижно оно было; это впечатление дополнялось и стойкой смуглостью загара, и короткими, словно сработанными из жесткой проволоки, но притом абсолютно прямыми волосами и аккуратной, с проседью, бородкой, и, более всего, странным разрезом глаз; они были не просто раскосы, они казались таковыми, даже если мужчина поворачивался в профиль; так изображали глаза у жрецов на фресках египетских пирамид. Фигура была под стать лицу: могучая литая бронза, по какой-то причуде скульптора обтянутая твидом.

Его имя было Александр Хаджубетович Аскеров. Но все называли его Аскер.

— Это все, что у нас есть, Сергей Сергеевич?

— Да. — Бобров вздохнул. — И что нам с этим теперь делать... И если бы еще на нашей территории, а так... После «бархатной зимы» у них там «черный предел» и все такое, а тут мы со своими баранами... — Бобров замолчал, озабоченно потер переносицу.

— Хорошо беседовалось? — Аскеров кивком указал на потолок.

— Из-за чего все-таки напряг? Меня отозвали... а я уже такой чифирек с теми арабскими «барбудос» и их смежниками замутил, что только помешивай... И вдруг — все бросай и являйся пред светлы очи. Непрофессионально это.

— Не бурчи, друг Аскеров. Без тебя невесело.

— «Как хорошо быть генералом...» — напел Аскер. — Так кто были эти, в автомобиле? «Большие мужчины»?

— Один. Сенатор ближнего круга, личный друг Самого, возглавляет в Совете Федерации комиссию по жутко чему сказать; уезжает из Сочи почти инкогнито, оказывается в Бактрии, этой забытой богом дыре, без охраны, с какой-то теткой, схожей на конотопскую ведьму.

..

— Одним нравится свежий ананас, другим — подвяленная вобла. Бывает.

— Сенатор если и грешил когда, то вполне законопослушно, как им и положено, с обслугою, никаких новомодных веяний; да к тому же дама еще в дурдоме провела толику лет, а теперь — астрологиня и прорицательница, по прозванию Миранда Радзиховская. Чего-то там магистр и адепт. Еще считалась медиумом и грешила столоверчением и зазыванием духов на всякую потребу.

— И то, что мы видели...

— Ну да: сенатор и звездознавка приехали в безлунную ночь на пустынный бережок пообщаться с потусторонним. Спустились в распадок, расселись кружком и — умерли. Остановка сердца. Вернее, сердец. У обоих. Судя по всему, одновременно. Безо всякой видимой причины. И невидимой тоже.

— Может, они достигли успеха?

— Дозвались, кого ожидали?

— Ага. Оно и пришло.