Белый китель, белое платье

Вы можете взять моё жалование и отдать его.

- К чему такие жертвы, Мортэус? – он громко расхохотался, поддерживая круглый живот рукой. – Нет никаких проблем. Я сам лично распоряжусь о присвоении премий семьям умерших. Зачем ты взваливаешь на себя тревогу об этом?

- Они – мои товарищи, господин генерал.

- Конечно. Всё будет, Мортэус, ручаюсь тебе в том. Теперь я попрошу тебя отдохнуть, набраться сил и снова вступить в бой. Могу ли я рассчитывать на это?

- Так точно, господин генерал, – он с готовностью поднял голову.

– Разрешите поехать домой?

- Домой? Но ведь это займёт много времени, – погрустнел генерал, выпячивая губу.

- Ох, я пять лет не был дома, господин генерал. Хочу видеть своего отца в здравии и покое.

- Пять лет? – удивлённо крякнул мужчина. Он почесал гладко выбритый подбородок, думая. – Уже прошло пять лет? Как же быстро летит время! Я помню, когда ты только прибыл сюда в числе новобранцев, такой щуплый, такой бледный и пугливый. Годы войны заметно потрепали тебя, а, Мортэус? Ну что ж, наверное, это было бы заслужено.

Поезжай домой. Через месяц я жду тебя здесь. С новыми эполетами. В новом кителе и новой фуражке. Иди, Мортэус!

- Благодарю Вас, господин генерал.

Отдав честь, он по-военному развернулся и строевым шагом вышел за дверь. Сердце полнилось радостью скорой встречей со старым отцом и милой Эмилией. Как можно скорее он вернулся в казармы, где со всех сторон раздавались крики и вопли: раненные и больные видели и всем телом чувствовали свою ущербность. Они пытались утешить друг друга, но почти ничего не получалось – слёзы продолжали бежать, заливая лицо, кровь продолжала сочиться, увлажняя ткани.

Врачей волновали лишь тяжело больные, почти обречённые люди, несмотря на то что рядом были те, кто ещё мог дожить до глубокой старости. Быстрыми руками они вправляли вывихнутые кости, зашивали развороченные тела, забинтовывали тяжёлые раны.

Мортэус пробежал мимо стонущих и страждущих, окунул в огромную бочку с дождевой водой голову и наконец вспомнил настоящий цвет своих волос.

Рыжие, едва не красные, они отросли до плеч, делая его лицо нежным, почти женственным. Смотрясь в зеркало, он сдвинул брови, собрав кожу в привычных местах, и заметил новые розоватые порезы и раны на щеках и шее. Чувствуя несправедливость и жалость к каждому солдату в своём отряде, он не жаловался, не плакал и не кричал от боли. Мортэус молча наблюдал за раненными, вытирая голову, и задумчиво разглядывал мозоли и шишки на больших ладонях.