Дом

Даже звуки близкой стройки были приглушенными, будто дом и сад накрыло прозрачным куполом - жужжание пчел, шелест листьев, журчание ручья... Ручья? Он наклонил голову, вслушиваясь, даже привстал, собираясь увидеть этот самый ручей...

- Вот лимонад - хотите?

Он с благодарностью принял запотевший стакан. Действительно, было очень жарко. Хозяйка уже вернулась, а он так и не придумал, с чего начать разговор. В этом месте совершенно не хотелось думать. Хотелось смотреть, вдыхать аромат роз, наслаждаться освежающей прохладой лимонада.

..

Оставалось полагаться на интуицию и везенье. Они его редко подводили.

- Здорово, - искренне сказал он, кивнув на цветы.

Хозяйка со спокойным удовольствием оглядела сад.

- Да. Но капризны, как дьяволы! Вон на те, видите, бордовые, я потратила целых три года...

Он снизу взглянул в ее лицо. Прислонившись плечом к столбу веранды, непринужденно скрестив ноги, женщина отпивала лимонад маленькими глотками. Лицо у нее было незагорелым, такая белая кожа вряд ли хорошо выносит солнце.

Поэтому она и надевает шляпу...

Стивен обругал себя - скажите, какой глубокомысленный вывод! Какого черта он приперся сюда? Все можно было решить в кабинете у мэра, в присутствии юристов.

- Мы здорово вам мешаем, а? - теперь он мотнул головой в сторону шумящей стройки.

- Конечно, теперь здесь не так тихо, - согласилась женщина, скрестив на груди руки. Светлая ткань рубашки натянулась, стало заметно, что на хозяйке нет бюстгальтера. Не то, чтобы он был против, смотреть очень даже приятно, но опять отвлекало от дела.

- Знаете, раньше здесь была очень тихая улочка. Всего тринадцать домов, деревья, тень... все друг друга знают...

Он задумчиво разглядывал стакан с лимонадом. Ему ли не знать: он скупал эти дома один за другим. И сносил.

- Хуже всего ночью - звуки далеко разносятся по реке. Я теперь закрываю окна, но все равно...

- И вам не скучно здесь... одной?

Она сделала глоток. Сказала спокойно:

- Пожалуй. Я привыкла к соседям.

Слабо сказано. Гасси могла притворяться перед другими, но не перед собой.

Она знала их с самого рождения - люди на Зеленой улице почти не менялись, и каждый знал привычки, слабости и чудачества остальных. И мирился с ними. Здесь шла иная - тихая, издавна устоявшаяся жизнь, далекая от современного ритма, дрязг, страстей. Жизнь, к которой она стремилась в суете больших городов. Жизнь, к которой вернулась. И теперь эта жизнь кончилась, разбилась, оставив после себя лишь два осколка - дом и она в нем.